По осколкам - Настасья Карпинская

– Что, Анна Вячеславовна, – он выделил моё имя так, словно оно было ругательством, – не ожидали меня увидеть живым?

– Никольский, если бы моим желанием было отправить тебя на тот свет, то ты бы давно был там, – говорю спокойно и холодно.

– Авария твоих рук дело? – вижу, как он сдерживает себя, сжимая и разжимая кулаки. Если бы я была мужиком, он бы, наверное, давно пустил бы их в ход.

– Какая авария? – намеренно злю его еще больше. Что, Максим, не нравится быть жертвой? Не очень хорошая роль, согласна. Но тебе она идет.

– Ты за дурака меня держишь?! Не смей сейчас лгать! Иначе я удушу тебя прямо тут, – он двинулся в мою сторону. На что я лишь усмехнулась. – Ты скупаешь мои акции, уводишь из-под носа тендер. Давай, красотка, раскрывай карты. Меня достала эта игра в кошки-мышки! Потому что я даже смысла в ней не понимаю!

Ну что ж, он в чём-то прав. Да и играть со слепым котенком мне надоело, хотя и весело.

– Да, всё верно. Я скупаю акции твоей компании. И тендер я намеренно увела, как ты выразился, из-под твоего носа. А ещё, это я испортила всю партию строительных смесей на твоем складе. Насколько я знаю, ты до сих пор не покрыл убытки.

– Дрянь! Какая же ты дрянь! Сука чокнутая!

– Притормози, Максим Игнатьевич, я не закончила. Список гораздо длиннее, чем ты можешь догадываться. Итак, смятые ворота в твоём новом и, увы, незастрахованном доме. Очень интересные и занимательные фотографии, присланные твоей прекрасной и богатой невесте. Авария, которая лишила тебя дорогой тачки. И да, чуть не забыла, гарантированный отказ в кредитовании твоей фирмы в банках нашего региона. Во всех. По-моему, всё, ничего не запамятовала. Если я что-то упустила, напомни.

– Тварь больная! Сука, ты понимаешь, что ты творишь? – Никольский нависает над моим столом. Он в ярости. – Хочешь компанию, так забирай к чертям собачьим! Только нахрена она тебе сдалась на грани банкротства?! Нетоповая, со средней прибылью. Таких по региону хоть ложкой хлебай! Нах*я ты впутываешь в это личное? Зачем ты замешала в это Ингу? И эта авария… Я тебя посажу за покушение на жизнь! Ты – больная на голову стерва!

– Ты сначала докажи, Никольский, что покушение было, – Максим внезапно одним движением скидывает всё с моего стола на пол. От звука упавших предметов невольно вздрагиваю. Хватает меня за руку, дергает на себя.

– Кто ты, мать твою, такая? Кем ты себя возомнила? Богом? – вижу, как жилка на его виске пульсирует. Он на грани, и мне становится страшно. Страшно почти так же, как тогда, восемь лет назад, до липких ладоней. Ударит? Рука горит от его прикосновения, у него слишком горячие ладони… – Я тебя спрашиваю! Отвечай! – он почти орёт мне в лицо.

Кто я, спрашиваешь? Твой личный ад, Максим Игнатьевич. Мне так и хочется ему это сказать. Но я молчу. Вырываю свою руку из его захвата, немного отшатываюсь. Меня резко бросает в жар, только приступа сейчас не хватало. Отхожу к окну, открываю его. Прохладный воздух врывается в помещение. Пытаюсь глубоко дышать, как учил психолог. Вдох на четыре, выдох на восемь.

Слышу, как Максим с шумом переводит дыхание. Пытаясь взять себя в руки. И продолжает говорить уже более спокойным тоном.

– Я выехал из дома, чтобы поговорить с тобой, спокойно всё обсудить. Но, видимо, не выйдет у нас нормального разговора… О тебе, Краснова, нет никакой информации: ни где родилась, ни в какой школе училась. Ты, как черт из табакерки, появилась восемь лет назад из ниоткуда, бл*ть! Все это похоже на какую-то еб*ную вендетту лично мне. Только я не еб*, за что? – значит, наводил справки.

– На сегодня наш разговор закончен, Максим Игнатьевич. Вы свободны, – тошнота подкатывает к горлу. Во рту появлятся горьковатый привкус и меня начинает трясти.

– Ты не отделаешься от меня, пока не объяснишь всё! Ты перешла грань! Слышишь?! – Никольский разворачивает меня к себе рывком за руку. Собираю всю оставшуюся выдержку.

– Если вы сейчас же не покинете мой кабинет, господин Никольский, я вызову охрану, – он смотрит на меня в упор, и я внутренне готовлюсь к новому взрыву. Но Максим отпускает мою руку, делает шаг назад. Проводит ладонью по волосам, едва заметно морщась. Видимо, рука ушиблена довольно сильно, судя по распухшим пальцам.

– Это не последний наш разговор, – с этими словами он выходит за дверь. Перед глазами всё плывет, ноги подкашиваются. Я успеваю сделать лишь пару шагов в сторону рабочего стола, как моё сознание накрывает тёмная пелена.

"Нет беды тяжелее, чем презирать врагов. (Лао-Цзы)"

Медленно прихожу в себя, закашливаюсь от запаха нашатырного спирта. Фу, какая гадость. Не сразу понимаю, как оказалась на диване. Вижу сидящего в моих ногах Романа и Ирину бледную и с испуганными глазами. Молодой врач берёт меня за руку, измеряет давление. Блин, кто-то вызвал скорую. Прикрываю глаза. Состояние, будто каток по мне прошёл. Усталость дикая. И конечности словно ватные.

– Давление пониженное. Вы хорошо питаетесь? – голос этого врача мне почему-то знаком, будто слышала где-то.

– Да, я хорошо питаюсь. Перенервничала просто.

– Успокоительное ставить будем?

– Нет, спасибо. У меня есть, прописанные моим врачом, – поднимаю взгляд на мужчину, и состояние шока накрывает меня второй раз за день.

Наверное, я сильно побледнела.

– Вам плохо? – интересуется врач.

– Ты? – мужчина с полным непониманием смотрит на меня.

– Я думаю, вы меня с кем-то спутали – нет, блин, вряд ли я могу спутать этого человека с кем-то ещё.

– Виталий Сергеевич Борских, – говорю медленно, уверенно, просто констатирую факт. Мужчина всё так же непонимающе смотрит на меня. – Не думала, что когда-нибудь ещё встретимся.

– За день столько людей на дежурстве вижу, что просто невозможно всех запомнить. Ваши глаза кажутся мне знакомыми, но я не могу вспомнить вас, простите. Если не сложно, может, напомните мне.

Подумал, что я его бывшая пациентка, смешно…

– Мне несложно. Думаю, имя Анны Вячеславовны Зыряновой будет вам более знакомым, нежели Анны Вячеславовны Красновой, – мужчина укладывал медикаменты обратно в свой чемоданчик и после моих слов замер, и резко обернулся.

– Аня?… Не может быть… Никогда бы тебя не узнал… – вижу, что он удивлен этой встречей не меньше меня.

– Зато тебя несложно узнать. Почти не изменился. Значит, врач… Интересный выбор профессии… Тебе идет…

– Ты работаешь здесь? – смотрит на меня растерянно, не обращая внимания на медсестру, которая тактично напоминает ему, что им пора идти.

– Можно сказать и так. Я – владелица этой компании, – его лицо на глазах поменяло выражение, а сам он как-то весь стушевался после моих слов и замолчал.

Тишину нарушила Ирина.