Клан волчицы - Майте Карранса

Анаид почувствовала, как дерево разрешило взять у него ветку, — и тут же поняла, что тетушка Крисельда ничего такого не заметила. Она что, оглохла?! Девочка не осмелилась сделать тете замечание, но обратила внимание на то, что та явно не расслышала и возмущенных воплей сидевшего на ветке жука.

Теперь Анаид непрерывно узнавала превеликое множество разных вещей. Мучивший ее прежде страшный гул в голове постепенно превратился в членораздельную речь разных животных — девочка без труда понимала ее.

Анаид было ясно, что говорит собака, что говорит кошка, что говорят воробей и муравей. Теперь в радиусе пяти метров от нее всегда звучал хор голосов. Но девочка никому об этом не сообщила. Она боялась, что научилась чему-то раньше времени, и, помня, как на это реагируют в школе, предпочитала держать язык за зубами. При необходимости Анаид прекрасно умела разыгрывать из себя дурочку.

Кроме того, теперь она видела множество знаков, раньше проходивших мимо ее внимания. Она читала в движении облаков, дуновении ветра, полете птиц и складках простыни. Анаид научилась толковать смысл увиденного, а тетушка Крисельда объяснила ей тайное значение некоторых особых знаков и предзнаменований.

Крисельда очень обрадовалась успехам Анаид, когда девочка однажды заявила, что положение чаинок на дне тетиной чашки предвещает приятный сюрприз, а через несколько секунд почтальон доставил посылку.

Удивленная Крисельда слегка дрожащими руками открыла ящичек. Оттуда вылез испуганный котенок. Посылка пришла от Леоноры, подруги Крисельды. Та поздравила тетю Анаид с днем рождения и прислала ей котенка от кошки Аманды, подаренной ей Крисельдой несколько лет назад.

Анаид стала гладить котенка по шерстке, что-то ему промурлыкала и, к своему глубокому удовлетворению, поняла, как котенок мяукнул ей в ответ: «Хочу к маме…»

У Анаид защемило сердце. У них с котенком оказалось гораздо больше общего, чем обычно бывает у девочки и кошки.

И Анаид, и котенок остались без мамы и оказались под опекой тети Крисельды. Анаид решила взять нового жильца под свое покровительство и тут же дать ему имя.

— Пусть его будут звать Аполлон.

— Почему именно Аполлон?

— Но это же такое красивое имя!

Тетушка Крисельда с легким сердцем взвалила все заботы об Аполлоне на Анаид, подумав про себя, что у нее самой и без плаксивого котенка хлопот полон рот.

Анаид полюбила Аполлона, полюбила свою березовую палочку, научилась все слышать, видеть и понимать, но тетушка Крисельда упорно отказывалась учить ее заклинаниям.

— Я могу тебе их произнести, но ты все равно не сможешь ими пользоваться, пока не поймешь их суть. А чтобы ее понять, ты должна осознать, что творится внутри тебя, примириться с собой, обрести душевный покой и научиться себя уважать, — как испорченный патефон, повторяла тетушка Крисельда.

— Выходит, я в ссоре сама с собой?

— Когда обретешь душевный покой и оглянешься назад, ты это поймешь.

— По-моему, у Гайи нет никакого душевного покоя.

— Поэтому-то из Гайи и вышла такая никудышная колдунья. Она обретает покой только в музыке. Стоит Гайе заиграть на флейте свои мелодии, как она совершенно преображается.

Однако Анаид не желала ждать. Она ощущала огромную тягу к новым знаниям, и ей хотелось научиться всему как можно быстрее.

Между тем тетушка Крисельда погружалась в странную апатию. Она все чаще сидела у окна, пила чай, поглощала шоколадные конфеты и созерцала игру солнечного света на подоконнике. Она все забывала и ничего не помнила. Иногда вечерами Крисельда бродила по дому и постоянно спрашивала у Анаид, куда это ее занесло. По мнению девочки, тетушка Крисельда выжила из ума.

Поведение тети действовало Анаид на нервы. Что будет, если та окончательно тронется?!

Наконец Анаид решила обойтись без Крисельды. Обыскав все самые укромные уголки библиотеки, принадлежавшей матери и бабушке, Анаид нашла то, что искала. В ее руки попали книги заклинаний, написанные на тайном языке, которому ее обучила Деметра и на котором она прочла первое в своей жизни заклинание, перенесшее ее по воздуху на шабаш колдуний.

Втайне от Крисельды Анаид постепенно перетаскала все книги в свою пещеру, где в обществе маленького Аполлона продолжила учиться самостоятельно.

Селена томилась в плену. В Тусклом мире не существовало ни часов, ни времени года. Там можно было прозябать в забвении до скончания веков.

Тусклый мир был отражением Реального мира, его гор, лесов, озер и рек со всеми их мельчайшими подробностями. При этом Тусклый мир никогда не менялся, всегда оставаясь таким, каким был и будет всегда.

Излучины знакомых рек, громады знакомых гор и узловатые ветви дубов пробуждали у попавших в Тусклый мир неясные воспоминания, но в безвременье этого серого и беспросветного существования они теряли смысл.

Селена бродила по лесам, засыпая под деревьями, несмотря на беспрестанный издевательский писк кишевших вокруг лесных гномов, способных кому угодно заморочить голову своими вопросами. Однако Селена была им не по зубам. Не поддавалась она и чарам обитавших у воды ксан — пленительных русалок, постоянно расчесывавших свои прекрасные волосы и бесконечно распевавших сладкими голосами одни и те же никогда не надоедавшие им любовные песни.

Селена не знала, сколько времени она провела в Тусклом мире, когда Графиня наконец призвала ее. Селена обрадовалась приказу Графини, ибо еще немного — и она лишилась бы рассудка.

Сальма вела Селену по бесконечным коридорам в глубине гор, соединявшим огромные пещеры, полные сталактитов и сталагмитов. Сумев не поддаться чарам обитателей Тусклого мира, Селена не боялась разговаривать с ларвой, но мысль о предстоящей встрече с Графиней пугала ее.

Графиня созерцала Селену из глубины темного коридора, излучавшего сокрушительную силу. Даже Сальма не решилась в него войти.

— Графиня, я привела к вам Селену, — держась подальше от коридора, объявила она.

— Подойди!

Голос Графини выдавал ее привычку повелевать.

Двинувшись в глубь коридора, Селена почувствовала, как что-то холодное прикоснулось к ее коже и стало пробираться внутрь, ощупывая ее содрогавшуюся душу.

Селена испытывала такое отвращение, словно проглотила живьем жирного таракана, принявшегося шевелить волосатыми лапками у нее в чреве.

Борясь с тошнотой и страхом, она беззвучно произнесла заклинание, воздвигнув стену между своими чувствами и гнусным внутренним осмотром, которому подвергалась. Пытка закончилась тем, что из ноздри Селены выскользнуло тонкое липкое щупальце Графини.

— Добро пожаловать, Селена! Избранница!

Графиня говорила скрипучим металлическим голосом. Свое лицо она по-прежнему прятала в глубине сумрачного коридора.