Ночной огонь - Кэтрин Коултер

Она медленно поднялась, смятенно спрашивая себя, куда девалась Доркас. Ариель снова была одна и снова смертельно боялась.

— Добрый вечер, Ариель. Надеюсь, я не слишком обременяю тебя своим присутствием.

Ариель долго молча смотрела на брата:

— Не ожидала больше когда-либо увидеть тебя, Эван, — выговорила она наконец ледяным тоном. — Каким образом ты ухитрился пробраться в мой дом?

— Не очень ты гостеприимна, милая сестрица. Я просто решил узнать, как ты здесь живешь. Твой дворецкий — не могу вспомнить имени старика — куда-то девался, и дверь была открыта. Надеюсь, ты не возражаешь против моего появления?

Ариель пренебрежительно подняла брови, отлично понимая, что Эван лжет. Чтобы Филфер оставил дверь открытой и куда-то девался? Немыслимо! Неужели Эван подкупил дворецкого, чтобы тот впустил его?

Мысль эта мгновенно вызвала неприятно-сосущее ощущение в желудке.

— Ты, по-видимому, желаешь чаю или что-то вроде?

— Немного бренди, если не возражаешь. «Бренди», — с ужасом подумала Ариель, живо представляя кошмар прошлой ночи, но, холодно кивнув, направилась к буфету, налила в рюмку бренди и подала брату. Сейчас она внезапно вспомнила ту минуту, когда, избитая и измученная, прибежала к брату, прося помощи и защиты… и его пальцы очертили рубцы на ее спине. О чем думал Эван, когда делал это? Сколько запросил у Пейсли за ее возвращение?

— Не присоединишься ко мне? Ариель покачала головой:

— Что тебе нужно, Эван? Говори да побыстрее. Я желаю, чтобы ты убрался из моего дома.

Эван пригубил бренди, не сводя с сестры пристального взгляда.

— Я уже сказал тебе. Зачем бы я стал лгать? «Ты мужчина, — хотелось ей крикнуть, — и ложь для тебя вторая натура, и псе, что есть в мире ужасного и подлого, естественно для тебя».

Но она только поморщилась и сказала:

— Если настаиваешь на том, чтобы придерживаться этой сказки, кто я такая, чтобы возражать?

— Как великодушно, — пробормотал Эван.

— По-моему, я уже говорила, что никогда больше не желаю видеть тебя, и не лгала при этом. В моей жизни для тебя нет места.

— А я хочу, чтобы ты знала: мне очень жаль, что все так вышло. Я действительно понятия не имел, что Пейсли Кохрейн такой…

— Довольно, — вскрикнула Ариель.

— Превосходно. Мой отец не мертв, Ариель, и я могу это доказать. Я не лгал, поверь, и скажи, неужели ты не защитила бы своего отца любой ценой, даже пожертвовав своим братом?

— Тобой? В мгновение ока.

Не обращая внимания па ее слова, Эван медленно продолжал:

— Он в Париже и очень болен. Я должен ехать к нему. Вот письмо от отца. Прочти. Прочти и пойми, что я говорил правду. Я не причинил бы тебе зло сознательно, Ариель, клянусь, Сама не зная почему, Ариель взяла тоненький листочек бумаги и развернула его. Почерк был неразборчивым. чернила — густо-синими. Записка содержала всего несколько слов и была подписана:

«Твой любящий отец».

Ариель вернула письмо Эвану.

— Значит, он жив. И что ты собираешься делать? Немного помолчав, она сверкнула глазами:

— А, теперь я вижу. Как глупо с моей стороны! Если твой отец жив, значит, мать никогда не была замужем за Артуром Лесли, и следовательно, я незаконнорожденная. Не так ли, Эван? Я права?

На лице Эвана появилось оскорбленное выражение.

— Надеюсь, ты не вообразила, что я собираюсь объявить об этом соседям! Не такой уж я негодяй, как ты думаешь!

«Ха!» — подумала Ариель.

— Что же тебе нужно?

— Денег, — без обиняков заявил Эван.

— И за соответствующую плату ты будешь молчать о моем сомнительном происхождении?

— Но я вовсе не это имел в виду!

— Все-таки, знаешь, ты удивительно жалок! Однако каким же образом ты ухитрился истратить за три года все двадцать тысяч фунтов, которые получил за меня?

Эван стиснул зубы. Но чего же было ожидать? Сестра пренебрежительно смотрела на него, и Эван пришел в такое бешенство, что едва не ударил ее.

— Да, в самом деле, — продолжала Ариель, видя, что он молчит. — Жаль. Сомневаюсь, что твой родитель стоил этого.

— А твой родитель, Ариель? Его доброе имя?

— Это называется шантажом, Эван. — Она улыбнулась и очень медленно произнесла:

— Если хочешь довести до всеобщего сведения, что твоя сестра — незаконнорожденная, пусть будет так. Поверь, Эван, мне абсолютно все равно.

— Что с тобой, черт возьми? Проклятие, он думал, что его молчание принесет неплохой барыш, но, очевидно, ошибся.

— Совершенно ничего. Ты и твои угрозы просто смехотворны. Убирайся, Эван.

— Прекрасно, я ухожу. Спасибо, что уделила мне немного времени, Ариель.

— Будь Филфер на месте, я бы не приняла тебя.

— Видимо, так. Ну что ж, чего мне было ожидать? Прощения за ошибки, которых я не совершал?

Эван глубоко вздохнул. Ариель снова ощутила прилив нерешительности и мысленно покачала головой. Нет, двадцать тысяч фунтов Эван все-таки взял. Пейсли вел тщательные записи расходов.

— Прощай, Эван.

Ариель повернулась и, не оглядываясь, вышла из гостиной, не позаботившись проверить, следует ли он за ней. Уголком глаза она заметила появившегося из кухни Филфера. Старик уклончиво-хитровато ухмылялся, но она, не слушая извинений, продолжала путь в маленькую столовую, где обычно ужинала и где, к своему удивлению, нашла сидевшую там Доркас. Та напряженно прислушивалась к шагам хозяйки.

— Он ушел?

— По-видимому, да. Странно, что ты не явилась на белом скакуне с копьем в руке, чтобы защитить меня.

— Что он хотел?

— Шантажировать меня. Видишь ли, он утверждает, что его отец жив и, следовательно, я незаконнорожденная. Он требовал денег за молчание. Я сказала Эвану, что мне все равно.

— Джон Годдис жив? Это вздор! Я была рядом с вашей матерью, когда принесли его труп с раной в груди. Он был мертв, грязный негодяй, поверьте, наконец-то мертв.

— Но зачем Эвану эти выдумки? — нахмурилась Ариель. — Разве он не знал, что ты при этом присутствовала?

— Наверное, нет, — пожала плечами Доркас. — Его-то не было там, лживого ублюдка!

«Все это очень интересно», — думала Ариель, поднося ко рту кусочек копченого окорока.

Совсем по-другому проходил ужин в величественной столовой Рейвнсуорт Эбби. Дождавшись, пока подадут вареную баранью ногу с молодой морковью и самым зеленым шпинатом, когда-либо виденным Берком, Ленни объявила, что через три дня отправляется в Лондон.