Опрометчивость королевы - Виктория Холт

Двадцатипятилетняя Елизавета сидела за маленьким столиком и рисовала. Она зарисовывала всю их группу, не обращая внимания на неудовольствие Шарлотты. Она хотела быть художником. Хотя король и королева не воспринимали это всерьез, они не видели вреда в подобном безобидном увлечении. Король часто просил ее показать свои работы, благодушно рассматривал их и хвалил.

Мари и София, девятнадцати и шестнадцати лет, только начинали раздражаться из-за всяких ограничений, а двенадцатилетняя Амелия еще не понимала, что они вообще существуют. Любимица папы, она занимала особое место в семье и была довольна своей участью. Ей еще не надоели ежедневные обязанности: гулять с собаками, приводить их к маме в гостиную, уводить, следить, чтобы мамина табакерка была всегда наполнена и лежала на столике около нее. Как все это надоедало! Вечером на террасе настоящее представление, на королевских особ приходила посмотреть публика. Их специально одевали ради этого случая, они обмахивались веерами, улыбались и кланялись, когда им выражали восхищение. Всех, конечно, занимала Амелия. Этот ребенок невероятно тщеславен. Она складывала и раскладывала веер, строила всем шутовские рожицы, выставляя себя напоказ, и если там бывал папа, то он глаз с нее не сводил. В отличие от других дочерей ее никогда ни за что не ругали.

Все всегда с нетерпением ждали четверга, это был день двора, когда король с королевой должны были присутствовать в Сент-Джеймсе. Ничего восхитительного там не было, и все достоинство этого дня заключалось в том, что он отличается от других. Потом мама торжественно одевалась и ехала в Лондон, на манжеты и рюшечки ей надевали бумажные чехлы, чтобы, по ее словам, они не запылились в дороге. Она вела себя, как жена какого-нибудь скромного сквайра, а не королева.

«И мы должны так жить, потому что так живут они». Если бы королем был принц Уэльский, каким чудесным был бы двор! Она слышала, как Фредерик говорил, что сам Георг ему обещал, заняв трон, первым делом выдать замуж своих сестер.

Она верила, что он так и сделает. В душе Георг был добрым, несмотря на свою разгульную и романтическую жизнь. А поскольку он хотел вовсю наслаждаться жизнью и в этом, без сомнения, видел смысл жизни, то ему доставляло удовольствие наблюдать, как и окружающие люди наслаждаются ею.

О Боже, какую жалкую жизнь мы ведем! Мне около тридцати, и я не вижу возможности ускользнуть отсюда.

– Принцесса-наследница, выведите собаку. – Голос королевы звучал строго. Конечно, она заметила невнимание. – И Гоули, у вас усталый голос. Я думаю, теперь мисс Планта соизволит почитать нам. Вы можете взять ее вышивание.

Когда принцесса-наследница вернулась в комнаты, у Амелии был приступ кашля.

– Постучите ей по спине, – приказала королева, что и поспешила сделать София, бывшая ближе всех. – Ну вот, так лучше?

Амелия сказала, что да, а через некоторое время снова стала кашлять.

У нее был противный кашель, который не очень беспокоил королеву, но, что ужасно, его мог услышать король. Он ужасно расстроился бы.

Амелия пришла в себя, маленькая, хрупкая и очень красивая. Слово «болезненная» сразу пришло на ум королеве. О нет, Амелия здорова. Если бы только у нее прошел этот проклятый кашель… Конечно, все пройдет, главное, чтобы не услышал король. Если он услышит, то начнет жаловаться, воображать Бог весть что. С его дорогой Амелии надо сдувать пылинки, а то он еще вспомнит, что Октавий и Альфред точно так кашляли перед кончиной.

– Теперь вам лучше, Амелия? – строго поинтересовалась королева.

– Да, мама.

– Не кашляйте, когда будете с папой, он не любит кашля.

Амелия будет стараться. В любом случае, было нарушением этикета кашлять или чихать в присутствии короля. Придворные дамы шли на разные ухищрения, чтобы только не чихать. Любимый способ – прижать палец к переносице, когда начинало щекотать в носу. Кашель было подавить легче. «Зачем такие глупые правила? – думала наследная принцесса. – Как бы счастлива я была, если бы какой-нибудь принц попросил моей руки. Я не позволю им отказаться вместо меня… ни при каких обстоятельствах. Все что угодно, только не эта унылая жизнь в Кью».

Настало время королеве возвращаться в свои апартаменты, она поднялась. Принцессы тоже встали и присели в книксене, когда их матушка выходила из комнаты.

Она навестила короля в его апартаментах и застала его погруженным в государственные бумаги. До своей болезни он не осмеливался это делать. Теперь управляла она, потому что он чувствовал себя слабым, старым человеком, страдающим от приступов сумасшествия. Страх, что приступ может повториться, не оставлял его.

Теперь он советовался с ней. Она и Пит находились у власти. Хотя некоторые предпочли бы на этом месте принца и Фокса.

– Принц согласен на переговоры, – сказал король. – Это хороший знак, да, ведь так?

– В Брунсвике? – торопливо спросила королева.

– В Брунсвике. Моя сестра будет рада, я уверен.

– Еще бы. Дочь, наследница сомнительного маленького двора станет женой наследника английского трона. Конечно, будет рада.

Шарлотта вспомнила, какой радостью был охвачен маленький двор, когда в Мекленбург-Штерлитц пришла новость, что принц Уэльский, нынешний король Англии, этот бедный человек, сидящий здесь за столом, попросил ее руки.

– Очень рада. Все из одной семьи, да, ведь так? Я доволен, что он наконец решил завести семью. Давно пора, к тому же. Может, у него будут дети. Это образумит его.

– Если что-то вообще может его образумить, – парировала королева. – Я сомневаюсь, что Каролина – это лучший выбор…

– Можно выбрать только одну из двух – мою племянницу или вашу. И он сделал выбор. Это будет моя.

Королева поджала губы. Он сделал это ей назло. Прекрасной и умной Луизе Мекленбург-Штерлитцкой он предпочел это существо из Брунсвика. И сделать уже ничего нельзя.

– Я пишу в Ганновер Малмсбери, – сказал король. – Пришло время ему поехать в Брунсвик и формально попросить руки принцессы Каролины.

«Да, – подумала королева, – слишком поздно».

Она оставалась с королем, пока письмо не было написано и запечатано.

Потом она оставила его и пошла в свои апартаменты. Она думала о принцессе, которая прибудет ко двору. И представляла, какой неотесанной она будет, потому что разве она сама не была такой же, когда приехала сюда? Английский двор наверняка отличается от бедного маленького двора Брунсвика. Она сама была очень юной, ей было семнадцать, а Каролине двадцать семь, по крайней мере, она более зрелая. Но, может, это-то и нехорошо? Молодую девушку легче воспитать.

Королева хорошо помнила свои первые недели при дворе молодого мужа, когда одним из главных врагов стала золовка принцесса Августа. Она делала все, чтобы ее жизнь как можно сильнее искорежить. Злая, ядовитая, как оса, наверное, потому, что была незамужней, она пыталась поссорить королеву с ее свекровью, вдовой – принцессой Уэльской. Принцессу Уэльскую было не в чем упрекнуть, просто она хотела сохранить свое влияние на короля, ее сына, а не делить его с молодой женой, пусть даже королевой.