Неизвестный шедевр Рембрандта - Наталья Александрова

– Говорю тебе, мы не виделись долгое время! Она не звонила, зачем я ей? Это перед тобой она вечно заискивала… А вчера вдруг свалилась как снег на голову! Вцепилась как клещ – поедем да поедем к Галке! Знала же, что муж, если узнает, то будет недоволен! Так ей на меня всегда наплевать было! Так надо, говорит, и не спорь, все равно по-моему будет! Вот и получилось по ее…

– Ты полегче, она все-таки умерла…

– Извини, Галя, знаю, что так нельзя, – всхлипнула Роза, – но как представлю, что мы могли бы все вместе в ее машину сесть, то просто сама не своя делаюсь!

– Да уж… – вздохнула Галина.

Тут в трубке послышался мужской голос, говоривший на повышенных тонах.

– Не могу разговаривать, – шепнула Роза, – не звони мне, у меня и так неприятности…

«Вот так вот, – подумала Галина, слушая короткие гудки в трубке, – у нее неприятности. Да уж не такие, как у Гельки. Так, похоже, что нет у меня больше подруг…»

– Отлично, отлично! – Павел Петрович оглядел выстроенную перед ним роту и повернулся к ее командиру капитану фон Корну:

– Благодарю вас, барон, за отличную выучку ваших солдат! За таких солдат мне не было бы стыдно и перед прусским королем!

– Рад служить вашему высочеству! – Капитан вытянулся перед принцем.

Павел Петрович развернулся и зашагал к дворцу. Капитан последовал за ним. Возле самого дворца Павел остановился и порывисто повернулся к своему спутнику.

– Простите меня, барон. – Павел Петрович снял перчатку, поправил пудреный парик. – За такую отменную службу следовало бы достойно наградить вас, но вы знаете, моя мать не позволяет мне награждать моих верных слуг, так что я могу пожаловать вас только этим. – И он протянул капитану золотую табакерку с бриллиантовым вензелем.

– Мне не нужно иной награды, кроме удовольствия вашего высочества! – ответил капитан.

– Вот что я хотел спросить у вас, барон. – Павел понизил голос. – Вы ведь в молодости служили в Преображенском полку?

– Так точно, ваше высочество.

– Вы наверняка о многом говорили со своими сослуживцами…

– Само собой… – Фон Корн насторожился, не зная, к чему клонит принц.

– Не слышали ли вы, барон, каких-то разговоров о смерти моего батюшки, государя Петра Федоровича?

– Разговоры ходили всякие… – ответил барон, заметно смутившись. – Однако пересказывать сплетни и досужие домыслы – не есть достойное занятие для офицера и дворянина.

– Не забывайтесь, барон! – Лицо Павла покраснело, на виске забилась жилка. – Вы служите мне, а значит – должны говорить мне то, о чем я спрашиваю! Это не простое любопытство! Я должен знать правду!

Альберт Францевич Стейниц вернулся в свой офис из коллегии адвокатов. Он подошел к двери, открыл ее, вошел в приемную. Его помощницы Инны Романовны не было на рабочем месте. Он не придал этому значения и вошел в свой кабинет.

Инна сидела за его столом и что-то искала в ящике.

– Инна, что вы там ищете? – проговорил адвокат скорее удивленно, чем строго.

Инна подняла голову, на щеках выступили красные пятна.

– Ой, Альберт Францевич, а я не слышала, как вы вошли! – произнесла она. – А мне срочно нужен был квадратный штамп, чтобы оформить отчеты для коллегии! Вы же помните, их нужно сдать завтра… А, вот он! – Она победно подняла печать.

– А, штамп… – протянул Стейниц. – Хорошо, работайте. И посмотрите, что у меня запланировано на завтра.

Инна встала, отправилась в приемную.

Альберт Францевич проводил ее взглядом и задумался.

Инна работала с ним уже восемь лет, и до сих пор у него не было к ней никаких претензий. Аккуратная, скромная, исполнительная, она всегда с готовностью задерживалась на работе, если было какое-то неотложное дело, в документах у нее был полный порядок.

Но в последнее время она переменилась.

Глаза ее лихорадочно блестели, она заметно похудела, стала нервной и беспокойной, говорила чересчур громко, роняла бумаги, а на днях забыла сделать важный звонок, о котором он ей неоднократно напоминал.

Несколько раз Стейниц заставал Инну, когда она вполголоса разговаривала по телефону, причем по выражению ее лица было ясно, что разговор этот – не служебный, а при его появлении она тут же прерывала этот разговор и бросала трубку.

Кроме того, изменился ее стиль.

Раньше она одевалась скромно и сдержанно, макияж у нее был незаметный, прическа – самая консервативная, волосы зачесаны гладко в скромный узел на затылке. Адвоката это вполне устраивало: такая помощница придавала его офису ощущение надежности, респектабельности, умеренного консерватизма. А сейчас она стала краситься значительно ярче, носить яркие блузки, узкие брюки… так еще недолго – и дойдет до мини-юбок…

Раньше, бывало, приедет он в офис, а она уже на месте, полностью собранная, его кабинет проветрен, ни пыли, ни бумаг лишних, и кофеварка уютно булькает. Теперь же приходилось иногда и ему самому открывать офис, а Инна прилетала с опозданием, вся встрепанная, сумка расстегнута, и тушь под глазом размазана.

Раньше сядет за свой стол, губы помадой едва тронет – и все, готова к работе. А в последнее время влетит в комнату, бросит сумку на стол, да и убежит на полчаса в дамскую комнату, а уж вернется вся раскрашенная, как индеец перед битвой, и духами обольется так, что в офисе дышать невозможно.

Все это отметил старый адвокат не вдруг, не сразу, а когда перемена в помощнице стала заметна даже на его не слишком внимательный мужской взгляд, Стейниц слегка забеспокоился, поскольку был человеком опытным, осторожным и примерно представлял себе, что означают такие перемены в женщине не первой, скажем так, молодости.

Он хотел уже поговорить с Инной об этом, напомнить, что ее внешний вид связан с обликом адвокатской конторы – но передумал или постеснялся. В конце концов, она сама должна чувствовать такие вещи…

Сейчас, оставшись в кабинете один, Стейниц задумался, что вообще он знает о своей помощнице.

Ей тридцать восемь лет, до него работала у нотариуса. Замужем была, но давно развелась. Детей нет, живет с матерью-пенсионеркой. Никакого карьерного роста не предвидится. Он, конечно, платит ей неплохо, время от времени повышает зарплату и подкидывает премии после удачно завершенных дел, но при всем желании не может предложить ей более высокий пост.

Ему пришло в голову, какую скучную, однообразную жизнь она ведет. Точнее, вела до последнего времени. Работа, дом, работа… и дома – пустые разговоры с матерью, одиночество, скука…