Собственные записки. 1811-1816 - Николай Муравьев-Карсский

Квартирмейстерской части полковник Д. Д. Курута, родом грек, человек со сведениями, тонкий и умный, но нисколько не военный. Он поступил сперва в кадетский корпус, после воспитывался с великим князем и, наконец, поступил к нему в учители греческого языка. Это было в то время, когда Екатерина замышляла о восстановлении Восточной империи и готовила Константина на греческий престол. Курута занимает при великом князе место начальника штаба, гофмаршала и дядьки, причем совершенно всем у него управляет. Константин Павлович его часто называет учителем своим, иногда даже целует у него при всех руку, спрашивает у него совета и слушает его; иногда же схватит старика и, в шутку, как медведь, начнет ломать его, пока тот острой шуткой не пристыдит своего воспитанника. Оба друг друга любят и боятся. Когда цесаревич сердит, тогда один Курута имеет доступ до него; когда же он, забывшись, закричит на своего дядьку, тогда последний струсит и спрячется; в веселую же минуту греческий человек уязвит его словами в шутливых намеках. Цесаревич его всегда называет Дмитрий Дмитриевич, а тот постоянно называет повелительного воспитанника своего с греческим своим наречием «васе висоцество». Они часто говорят между собою по-гречески.

Дмитрий Дмитриевич роста малого и с брюшком – структура шарика; голова у него большая, нос длинный, лицо смуглое, совершенный грек в карикатуре; волосы его короткие и кудрявые, как бывает у негров, ножки у него коротенькие и кривые, голос тихий; по утрам он жужжит, как жук, а под вечер пищит. Ездок он весьма плохой и даже боится лошадей. Курута большой хлопотун и до мелочи аккуратен; например, какой бы поспешности ни требовало отправление подписанной им бумаги, он никак не отпустит ее от себя, не обрезав сперва ножницами листа кругом, так чтобы бумага имела совершенно правильную фигуру. Он часто поверяет спросы свои, посылает наведываться об одном и том же предмете и, наконец, сам поедет, чтобы удостовериться в том, что какая-нибудь безделица, его занимавшая, в точности исполнена. Поход ли на другой день, он с вечера призовет к себе офицеров и держит их ночью у себя, разговаривая с ними впросонках о пустяках; когда же ему крепко спать захочется, то отпускает их, прося у них извинения за то, что задержал их напрасно. Лишь только выйдут от него, как он вслед за ними посылает казака и опять держит их у себя в ожидании чего-то, без всякого дела. Он когда-то служил с отцом моим во флоте и вспоминал мне в Видзах о знакомстве своем с батюшкой. С нами обходился он всегда приветливо.

Адъютантами при Константине Павловиче были: полковник Конной гвардии, Николай Дмитриевич Олсуфьев, человек шутливый, веселый, но, кажется, не деловой; его великий князь в особенности любил, они в молодых летах вместе дурачились, и ныне случалось тоже им ходить обнявшись, произнося неприличные речи. По производстве любимца сего в генерал-майоры он все находился при Его Высочестве без должности, увеселяя только начальника своего рассказами.

Лейб-гвардии Уланского полка полковник Алексей Николаевич Потапов, человек деловой и сочинитель кавалерийского устава, считался в армии в разряде первых кавалерийских офицеров. Со званием адъютанта соединял он должность дежурного штаб-офицера и потому управлял всеми делами по корпусу.

Лейб-гвардии Уланского полка полковник Александр Сергеевич Шульгин, человек простой и грубый, но исправный и проворный, хотя без дальних соображений; он постоянно был употребляем в должности полицеймейстера, к которой он имел особое призвание. Большой крикун, хлопотун, любит иногда своеручно поколотить, пожары тушить и рассказывать о своих подвигах в таком роде. Шульгин был произведен в генерал-майоры по армии; теперь обер-полицеймейстером в Москве.

Лейб-гвардии Конного полка полковник князь Кудашев. Этот был всех их пообстоятельнее, человек молодой, опытный, расторопный и умный. Я его, впрочем, мало знал, и говорю о нем по тому, что слышал. Князь Кудашев был женат на дочери Кутузова-Смоленского; ему давали разные поручения, и он командовал отдельными партиями. Умер в генерал-майорском чине от раны, полученной в одной из кавалерийских стычек, происходивших за два дня до Лейпцигского сражения.

Гвардейского экипажа капитан-лейтенант Павел Андреевич Колзаков, человек добрый и очень простой. Он всех был прилежнее в исполнении адъютантской должности, и потому его часто совали во все стороны, откуда он возвращался с жалобами на то, что адъютантская должность вся лежит на нем одном.

Лейб-гвардии Конного полка ротмистр Палицын Владимир Иванович, человек совсем простой и столько же безвредный для кого-либо, сколько бесполезный для службы; впоследствии он был произведен в полковники.

Лейб-гвардии Конного полка полковник Жандр. Его тогда не было при великом князе. Он, кажется, приезжал однажды в Свенцияны, когда великий князь туда ездил и, пробыв короткое время, скоро опять уехал, после чего его я только раза два видел. Жандра более употребляли для формирования резервных эскадронов, и говорили, что он при том порядочно набил себе карманы; впоследствии произвели его в генерал-майоры.[32]

Лейб-гвардии Конного полка полковник Шперберг, который также большей частью находился в отсутствии.

Лейб-гвардии Драгунского полка полковник Сталь постоянно находился в командировках для осмотра полков. Я познакомился с ним только в Германии; человек с воспитанием и приятный, чего не замечалось ни в ком из окружавших великого князя. Теперь Сталь служит генерал-майором и командует кирасирской бригадой.

Из гражданских чиновников находились при великом князе: правитель канцелярии Александр Иванович Кривцов. Француз из Эльзаса Зигнер (Sugner) для иностранных переписок, дерзкий и грубый человек, которого никто не мог терпеть, при том же плут, ибо попался однажды в воровстве у товарища моего; но он был ловок, почему Константин Павлович и держал его при себе. Старый немецкий доктор, которого я имя забыл. Еще была одна личность во фраке, а именно князь И. А. Голицын, который был Павлом выключен из службы за неблагопристойную его наружность. Он постоянно ездил по гостям из одного штаба в другой, не будучи в службе, узнавал вести и привозил их к цесаревичу. Человек этот принадлежал к разряду чувствительных и причудливых; он часто плакал, и с ним делались истерические припадки. Иные утверждали, что он гермафродит; но, может быть, слух о том был пущен в насмешку. Как бы то ни было, князь И. А. Голицын, не будучи в службе и без всяких заслуг, получил Владимирский крест в петлицу чрез великого князя. Его в публике знают под названием: Jean de Paris. Квартирмейстерская часть состояла из следующих лиц: полковник Курута, который выше описан. Капитан Брозин 1-й, Павел Иванович, находился некогда с посольством в Испании, чрез что воображал себе, что он весь свет видел. Бывают на свете лгуны, но подобных Брозину едва ли где сыщется; например, он утверждал, что в Пиренейских горах проскакал во весь дух, в одну ночь, 80 верст верхом, и между тем дорогой спал крепким сном; возможность сего относил он к породе тамошних лошадей, обученных покойной походке. Он часто отпускал такие рассказы. Душа его была подлая и боязливая; несколько раз он подвергался поруганиям от своих товарищей за то, что отказывался от поединка, на который его вызывали, чему причиной было его несносное обращение; но Брозин был терпелив в таких случаях и ограничивался принесением начальству жалоб. Брозин однако же сделал себе дорогу, потому что, будучи сведущ в письменных делах, всегда служил в канцеляриях. В 1813 году он был сделан флигель-адъютантом, вскоре произведен в полковники и послан опять в Испанию, где и теперь находится.