Серебро и свинец - Андрей Уланов

– У нас дома, – Алекс подобрал палку и осторожно ткнул концом в один из плодов, – ближайшим аналогом подобной растительности является так называемый «бешеный огурец». Тоже имеет привычку плеваться семенами. Случается, метров на десять добивает. А тут, как видно, три плода одновременно…

– Сдетонировали, – хихикнул кто-то.

– Не исключено, – пожал плечами Студент. – Равно как не исключено и то, что оно, – он указал на дерево, – среагировало таким образом на наше присутствие.

– Оно, блин, что – как растяжка?

– Может, оно распространяет семена таким вот способом, – пояснил Окан. – Улавливает присутствие животного и выстреливает их вместе с липким, – он кивнул на отчаянно оттирающегося Сошникова, – соком. Это еще что – я читал про растение, которое удобряет себя схожим методом.

– Это как?

– Подходишь к нему цветочек понюхать, а оно тебе – бамм – тыквой по башке! И все – лежишь и удобряешь, – усмехнулся Окан.

Как он и ожидал, никто из разведчиков не был знаком с творчеством Лема, и его сообщение было воспринято вполне серьезно.

– Черт, а оно мне щеку пропороло! – заволновался Сошников. – Слышь, Студент, а эта хрень не ядовитая, а?

– Вряд ли, – пожал плечами Окан. – По идее вот это растение должно быть заинтересовано, чтобы носитель семян оставался жив. По крайней мере, какое-то время.

– Че значит «какое-то время»? А потом?

– А потом свалишься и будешь… удобрением, – не выдержал Леха Ползин. – Тоже мне, раненый герой выискался.

– Тебя бы так…

– Вы что-то хотите предложить, сержант? – спросил старший лейтенант.

– Вернуться.

– Чего?!

– Студент, ты че, серьезно?

– И как же вы это себе представляете, Окан? – осведомился старший лейтенант. – Вернуться на базу и доложить о невыполнении задания по причине…

– Необъяснимо повышенной агрессивности местной фауны, – закончил Алекс. – Нет, не так далеко. Я предлагаю тихо вернуться метров так на пятьсот и попробовать пройти немного другим путем.

Старший лейтенант задумался.

– Пожалуй, так и по… – начал он, но в этот момент справа донеслось «кряк-кряк» и чуть погодя «кии-у».

– Местный, один, идет прямо сюда, – перевел условные сигналы старший лейтенант. – Группе – рассредоточиться!

* * *

Тауринкс ит-Эйтелин покачал головой.

«Что за странный народ», – мелькнуло у него в голове.

Во всяком случае, эти ши не столь бессмысленно злобны, как прежние пришельцы. Пожалуй, он мог бы сравнить их в лучшую сторону даже с налетчиками-ырчи – попадая в эвейнские земли, те оказывались не в силах избежать искушения сломать, испохабить что-нибудь на своем пути, хотя бы ободрать листья с ветки, сорвать неспелый плод и бросить под ноги, растерев башмаком… Эти дружинники (иначе друид не мог описать повстречавшихся ему демонов) вели себя иначе. Воевода их пользовался, как видно, большой властью и сдерживал своих подчиненных, даже когда те были готовы выместить злобу на окружающем лесе.

После некоторого раздумья друид решил, что это можно считать хорошей новостью. Ши явились не для того, чтобы сметать все на своем пути. Но что тогда им нужно?

Тауринкс собрался было и дальше последить за отрядом, но понял, что это бессмысленно. И дальше насылать на воинов лесных зверей и птиц – не нужно и жестоко. Он уже видел, что делает их магия с живой плотью. Странно, правда, что они пользуются для ее вызова своими железками, но у дикарей бывают самые невероятные представления о чародействе. Друид самолично видел орочьих шаманов, свято убежденных, что сила их заключена в оберегах из лисьих шкурок. Даже из цивилизованных колдунов кое-кто пользуется для сосредоточения вспомогательными предметами.

Возможно, и даже вполне вероятно, что силы пришельцев еще больше, чем успел увидеть Тауринкс, и проверять их покуда рано. Конечно, следовать за ши друид мог бы сколь угодно долго, оставаясь незамеченным, – все же плохие из демонов следопыты, сами идут, не таясь, а по сторонам не смотрят. Таким даже простого охотника не поймать в лесу, а уж друида могут искать хоть до кукушкиных похорон. Но двигался отряд почти прямиком к деревне. Если так…

Друид задумался. Едва ли эти воины идут грабить – не бывают так послушны своим командирам мародеры. Скорей всего, им нужен пленник. Хотя бы один. Хороший провидец выдернет из человеческого рассудка знание языка, как хозяйка – морковку из грядки.

Возможно, окажись на месте Тауринкса человек, более знакомый с военным делом, он и решение принял бы иное. Друид же решил сдаться врагу.

Причина для такого поступка у него была весьма веская. Кого бы ни схватили ши в деревне или на подходах к ней, это окажется коренной житель земель Бхаалейна. Вместе с языком он поведает демонам немало интересного о здешних краях, войске своего владетеля, его сродственниках и наймитах. Тауринкс же ни о чем этом не имел понятия. В замке Бхаалейн он до сих пор не побывал – как раз в ту сторону лежал его путь, когда беседа со старостой приречной деревни направила стопы друида к стоячим камням, – и даже о родовом даре тамошнего хозяина имел самое смутное представление. Кажется, ат-Бхаалейны были движителями, но каких способностей – Тауринкс не мог бы сказать. Что же до его дружины, никаких сведений о ней друид не мог выдать даже под взглядом провидца. А кроме того – серебряная гильдейская бляха накладывала на друида обязательства не только перед его возлюбленными лесами. Благо людской поросли также находилось в его ведении, и он не мог остаться в стороне, когда угроза нависала над каким-то, еще неведомым, жителем поречья, не мог не занять его место.

Друид перестал таиться и побрел по лесу, стараясь создавать как можно больше шума и наступать на каждый хрусткий сучок.

Надо отдать должное дозорным ши – идущего по лесу человека они заметили чуть быстрее, чем слепоглухой крот. Столпившиеся у подстегнутого друидом брыскун-дерева пришельцы едва успели растянуться в походную череду, когда по лесу разнеслось радостное немелодичное кваканье одного из разведчиков.

Теперь главным было – не выдать себя. Не показать, что ты не в первый раз видишь этих людей, что знаешь, как должно бояться железок на грубых ремнях.

Когда ши окружили Тауринкса, друид ощутил нечто похожее на страх. Просто потому, что их было много. Они были чужды, они болтали на непонятном языке, словно бы созданном для презрения и вражды, перемигивались и бесстыдно разглядывали друида, словно скомороха на ярмарке. И от них пахло – не только потом и прелой тканью, не только металлом и почему-то земляным маслом. От демонов исходил кисловатый запах, которому Тауринкс не мог подобрать определения. От этой слабой, острой вони у друида вставали дыбом волоски на шее.

Воевода бросил что-то повелительное, и дружинники чуть расступились. Тауринкс ощутил нечто похожее на благодарность к этому человеку, рассматривавшему его так пристально.