Мыльная опера для олигарха - Юлия Волкова

— Эксцессов? — возмутился Недолицымов. — Что такое ты говоришь? Какие такие возможные эксцессы?

Сорокин побагровел.

— Так это… — пробормотал он. — Мало ли… Алкаш какой-нибудь разбушуется… у ларька.

— Ларьки закрыть, — отрезал Недолицымов. — Чтоб никаких веселых компаний в городе не наблюдалось.

Сорокин слегка пошумел носом.

— Что? — Недолицымов посмотрел на него с подозрением.

— Так это… — снова затянул Сорокин. — Это опасно. Народ, привыкший обслуживаться у ларьков, может разволноваться. Вот тогда возможность эксцессов станет реальностью.

— Глупости, — отрезал Недолицымов и охнул от очередного энергичного поглаживания Нюси. — Есть магазины. Пусть обслуживаются там. Перебьются без ларьков пару дней.

— Не факт, — осторожно заметил Сорокин. — Может, перебьются. А может, и перебьют что-нибудь.

— А для этого резерв и существует, — напомнил мэр. — И вообще… всех этих «синяков» и бомжей нельзя ли куда-нибудь убрать?

— Под «синяками» вы имеете в виду больных? — уточнил Сорокин. — Так они все убраны. В больницу. Вчера очередной отлов произвели.

— Хватит! — заорал Недолицымов, резко выпрямляясь. Сорокин удивленно взглянул на него. Нюся отшатнулась от шефа и попятилась к дверям, где ее настиг очередной его приказ: — Поди, почту принеси. Под «синяками» я имею в виду «синяков», — обратился он к Сорокину, не без труда заправляя вместе с рубашкой вышедший из берегов целлюлит. — Алкашей. И этих… праздношатающихся… безработных. Я вчера ехал из Питера мимо площади. В рабочее, между прочим, время! Что-то много у нас этого так называемого народа бродит.

— Отстрел прикажете устроить? — неловко пошутил Сорокин и сник под тяжелым взглядом градоначальника.

— Моя бы воля, — хмуро проговорил Недолицымов. — Отправил бы их всех… Котлован копать.

— Скоро такая возможность представится, — усмехнулся Сорокин.

— Да, — согласился мэр. — Все зависит от сегодняшней встречи. — Охрана гостям обеспечена?

— Естественно, — вытянулся в струнку Сорокин.

— Смотрите у меня! — гаркнул Недолицымов. — Все понял? Ларьки закрыть, бомжей убрать.

— Понял… — промычал Сорокин.

— То-то же, — важно наморщив лоб, проговорил Недолицымов. — На днях я провел несколько важных встреч в Петербурге. Наши начинания поддерживаются на самом высоком уровне. Даже и в Москве. На наш город возлагаются весьма серьезные надежды. Весьма. Да. Проблема с эпидемией будет решена в самом скором будущем. Насчет инвестиций тоже проблем не возникнет. Нас поддерживает министерство финансов. А если мы сегодня найдем общий язык с заморскими гостями — вы понимаете, что это означает? По финансированию мы сможем сравниться с самим Питером.

— Ну уж… — не поверил Сорокин.

— Это я тебе говорю, — значительно произнес Недолицымов. — Мы тут с моими экономистами намедни посидели… Захватывающие открываются перспективы, я так скажу! Мы город заново отстроим. Избушки эти все снесем к чертям собачьим. Вокзал нормальный возведем по европейскому проекту. Инфраструктуру там всякую, кольцевую дорогу… Гостиницы возведем. Чтобы и иностранцев не стыдно было у нас принимать.

Сорокин, как бы ни хотелось ему руководить оперативным составом в городе с развитой инфраструктурой, кольцевой дорогой, «нормальным» европейским вокзалом и гостиницей, едва сдержал усмешку, вспомнив о Нью-Васюках. По долгу службы он немного знал о личных финансовых запросах Недолицымова и сомневался, что инвестиций хватит кошелек мэра насытить да европейский вокзал возвести. Да и зачем здесь красивый город возводить, с грядущим-то планом?

— Не веришь? — насторожился Недолицымов, подметив скепсис в глазах Сорокина.

— Верю, — пробормотал тот.

— То-то… Ты лучше скажи, с журналюгой этим настырным проблему решили?

— Конечно, Никита Петрович, — изобразив почтение, ответил Сорокин. — Он вас беспокоить больше не станет.

— Вот за это спасибо! — удовлетворенно кивнул мэр. — Впрочем, я и без тебя эту проблему бы решил. Есть у меня человечки в Питере…

Он вдруг резко ойкнул и скорчился — остеохондроз, по всей видимости, не отпускал его.

— На банкет не приглашаю, — кряхтя, сказал он. — Твоя задача, чтобы на это время город благочестивая тишина объяла. Как в монастыре. Будет порядок — не обижу. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Саше Барсуковой не угрожали никогда. И взяток не предлагали за то, чтобы она не выпускала в эфир тот или иной сюжет. Иногда она спрашивала себя: почему? Ведь сплошь и рядом ее коллеги-журналисты, занимавшиеся небезопасной криминальной тематикой, влипали в истории. Причем истории эти были самые разнообразные. Например, она знала, что в отместку за нелестные высказывания об одном важном «братке», то бишь об одном уважаемом человеке, редакция известной питерской газеты на несколько дней была полностью парализована. Нет, «братки» не стали расправляться с журналистами физически. Потому что в начале двадцать первого века на просторах нашей необъятной родины физическая расправа в подобного рода конфликтах уже не в моде. Теперь бандиты разговаривают с недругами тихими, вежливыми голосами, пальцы не топырят, не пьют, не курят и не матерятся. И речи их, вопреки бытующему мнению, грамотны и богаты многообразными лексическими оборотами. Слова «типа», «в натуре», «базар» можно услышать лишь от непривитой, склонной к словесной заразе публики, да в поточных сериалах, которые от жизни отстают лет на пятнадцать. А потому задетые бестактностью борзописцев юноши отомстили редакции изысканно и цивилизованно, демонстрируя хорошее образование, техническую оснащенность и интеллект. Они запустили в компьютеры газетчиков новейший, последнего поколения вирус, отчего все информационное богатство редакции, накопленное трудами и годами, исчезло в мгновение ока, а журналисты были вынуждены вспомнить о доисторических орудиях производства — ручке и блокноте. Другой печатный орган не успевал принимать в своих стенах череду налоговых инспекторов, пока главный редактор не сообразил, что назойливые визиты вызваны серией статей о махинациях в игорном бизнесе. Когда известного и неподкупного журналиста, занимавшегося расследованием этой темы, отправили в длительную заграничную командировку за совершенно другим материалом, налоговики угомонились. Еще способ, не менее популярный и вполне цивилизованный. Чиновники разных мастей, живущие по традиционным чиновным законам, не брезгуют предлагать своим интервьюерам или биографам «премии» за сокрытие или, напротив, оглашение каких-либо фактов. И нельзя сказать, что в массе своей газетная или телевизионная братия брезгует эти «премии» принимать.

Саше «премий» не предлагали. Равно как никогда не выслушивала она открытых или завуалированных угроз и не испытывала на себе мести солидных и несолидных персонажей своих сюжетов. Она не очень задумывалась о причинах такого положения вещей, хотя иногда ей приходила в голову фантастическая мысль о каком-то анонимном ангеле-хранителе из авторитетной публики. Порой в приступе гордыни она думала, что ее профессиональная безупречность ставит ее в положение неприкосновенной для примитивных разборок персоны. А иной раз ей казалось, что никто просто не хочет связываться с дочерью полковника Барсукова, шишки отнюдь не мелкой.