Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых

Кому Сталин мог доверить почти «сизифов труд» расчистки завалов в наркомате внутренних дел? Разговоры о Хрущеве и Чкалове как возможных преемниках Ежова, похоже, не стоит тиражировать: первая фигура комична и утопична, а вторая слишком романтична. И то, и другое ближе сценаристам современных телесериалов «про любовь» в псевдоисторической обертке. Но уж никак не Сталину незадолго до войны.

Есть бесспорный документ. 20 марта 1934 года Политбюро образовало комиссию для разработки проекта Положения об НКВД СССР и Особом совещании. В состав комиссии, наряду с Кагановичем (председатель), Куйбышевым, Ягодой, Ст. Косиором, Чубарем, Гр. Леплевским, Акуловым, Вышинским, Прокофьевым, Булатовым, Аграновым, Балицким, Реденсом, Бельским и Крыленко входил и Лаврентий Берия.

Поэтому в руководящем кабинете на Лубянке осенью 1938 года Берия оказался не случайно.

Павел Судоплатов, работавший тогда в центральном аппарате иностранного отдела НКВД, вспоминал:

«В 1938 году атмосфера была буквально пронизана страхом, в ней чувствовалось что-то зловещее. Шпигельглаз, заместитель начальника закордонной разведки НКВД, с каждым днем становился все угрюмее. Он оставил привычку проводить воскресные дни со мной и другими друзьями по службе. В сентябре секретарь Ежова, тогдашнего главы НКВД, застрелился в лодке, катаясь по Москве-реке. Это для нас явилось полной неожиданностью. Вскоре появилось озадачившее всех распоряжение, гласившее: ордера на арест без подписи Берии, первого заместителя Ежова, недействительны. На Лубянке люди казались сдержанными и уклонялись от любых разговоров. В НКВД работала специальная проверочная комиссия из ЦК.

Мне ясно вспоминаются события, которые вскоре последовали. Наступил ноябрь, канун октябрьских торжеств. И вот в 4 часа утра меня разбудил настойчивый телефонный звонок: звонил Козлов, начальник секретариата Иностранного отдела. Голос звучал официально, но в нем угадывалось необычайное волнение.

– Павел Анатольевич, – услышал я, – вас срочно вызывает к себе первый заместитель начальника Управления госбезопасности товарищ Меркулов. Машина уже ждет вас. Приезжайте как можно скорее. Только что арестованы Шпигельглаз и Пассов (начальник ИНО).

Жена крайне встревожилась. Я решил, что настала моя очередь.

На Лубянке меня встретил сам Козлов и проводил в кабинет Меркулова. Тот приветствовал меня в своей обычной вежливой, спокойной манере и предложил пройти к Лаврентию Павловичу. Нервы мои были напряжены до предела. Я представил, как меня будут допрашивать о моих связях со Шпигельглазом. Но как ни поразительно, никакого допроса Берия учинять мне не стал. Весьма официальным тоном он объявил, что Пассов и Шпигельглаз арестованы за обман партии и что мне надлежит немедленно приступить к исполнению обязанностей начальника Иностранного отдела, то есть отдела закордонной разведки. Я должен буду докладывать непосредственно ему по всем наиболее срочным вопросам. На это я ответил, что кабинет Пассова опечатан и войти туда я не могу.

– Снимите печати немедленно, а на будущее запомните: не морочьте мне голову такой ерундой. Вы не школьник, чтобы задавать детские вопросы.

Через десять минут я уже разбирал документы в сейфе Пассова».

Еще перед отъездом в столицу Берия знал, с чем ему придется столкнуться:

«Николай (Ежов) человек сложный. Наломал дров с репрессированием, а самое тяжелое в разведке. Предал Никольский, предал Кривицкий, предал Люшков. Это крупные провалы. Коба пишет, что не знает, кому верить. В разведке долго заправляли Артузов, Слуцкий, Урицкий и прочие […] Способности есть, но авантюристы, я всегда так считал. И воспитывали авантюристов. Куда повернут, никогда не было ясно».

Это из дневника от 29 июля 1938 года.

Накануне прихода в НКВД Л. Берия зарубежным резидентурам (во Франции, Голландии, на Дальнем Востоке) был нанесен серьезный урон.

«За кордон» ушли три высокопоставленных и хорошо информированных сотрудника, выражаясь современным языком, внешней разведки.

Ушли по идейным соображениям: изменили Родине, заподозрив Сталина в измене «заветам Ильича».

Александр Михайлович Орлов (в отделе кадром НКВД значился как Лев Лазаревич Никольский, в США – Игорь Константинович Берг).

Настоящее имя – Лев (Лейба)Лазаревич Фельбинг. Работал в Архангельской ЧК; служил следователем Верховного трибунала при ВЦИК; в Иностранном отделе ОГПУ (нелегальный резидент во Франции, Австрии и Италии). Резидент НКВД и советник республиканского правительства в Испании. Майор госбезопасности. По нашим меркам – генерал. Курировал работу знаменитой «Кембриджской группы».

По личному заданию Сталина вывозил на хранение в СССР испанский золотой запас в полмиллиарда долларов. Выполнил. Вывез. Ничего не пропало. А тут, видимо, не понравился отказ вождя от идей мировой революции.

В июле 1938 года Орлов получил приказ выехать в Антверпен для встречи с представителем.

Но, прихватив 60 000 долларов из оперативных средств НКВД, бежал с женой и дочерью в Канаду. Оттуда – в США, где с ним поработали люди из ФБР. Правда, «Кембриджскую группу» американцам не раскрыл.

Незадолго до смерти Сталина опубликовал в журнале «Лайф» серию статей, составивших затем книгу «Тайная история сталинских преступлений». Вроде бы, комментарии излишни. Но есть одна деталь.

Спустя много лет, во время одной из встреч с разыскавшим его по служебной надобности агентом КГБ, Орлов с сожалением заметил, что, читая советскую печать, он обратил внимание, что государство после Сталина управлялось его бывшими приверженцами, людьми с нечистой совестью. Их поддержало поколение партаппаратчиков, которые играли второстепенные роли в больших преступлениях, предавших революцию.

Почти в точку!

Вот только где опытный разведчик увидел «приверженцев Сталина», управлявших государством после его смерти? Или сознание «верных ленинцев» не претерпело изменений за десятки лет (Орлов умер в США в 1973 году)?

Вальтер Германович Кривицкий (настоящее имя – Гинзберг Самуил Гершевич).

Полиглот, владел польским, русским, немецким, французским, итальянским и голландским языками. Один из крупнейших специалистов Разведывательного управления РККА по западноевропейским странам. Преподавал в Высшей школе подготовки разведчиков, занимая должность, соответствующую званию командира бригады РККА. С 1933 по 1934 директор Института военной промышленности.

22 мая 1937 года Кривицкий был отправлен в срочную командировку в Гаагу.

17 июля 1937 года Игнатий Рейсс (он же Натан Порецкий) сотрудник, замещавший Кривицкого во время отъезда в Москву, будучи уверенным, что Сталин ведёт страну к катастрофе, встретился с сотрудницей советского торгпредства в Париже Л. Грозовской и передал через неё московскому руководству пакет. В нём оказалось письмо в ЦК ВКП(б) и орден Красного Знамени, которым Рейсс был награждён в 1928 году за выполнение ответственных правительственных заданий. Вскоре Кривицкий был информирован о том, что Рейсс порвал с советской службой, и ознакомлен с его письмом в ЦК ВКП(б), в котором Рейсс утверждал: