Бертран и Лола - Анжелик Барбера

Он чистил второй апельсин, когда на лестнице раздались шаги матери. Дождался, когда она войдет и молча ткнет пальцем в его ноги: «Убери!» Это была игра, ритуал, который веселил обоих. Флоранс улыбнулась. Сегодня она надела самую «заслуженную» из четырех курток, с дыркой на правом кармане. Бертран знал особые приметы каждой и догадывался, что матери бы это понравилось. Флоранс трудно расставалась со старьем, а сына влекло все новое и прекрасное. Мать прервала его размышления:

– Мне нравится, когда ты коротко стрижешься.

– Парикмахерша перестаралась, но в дороге так будет удобней.

– Будешь еще кофе?

– Да, спасибо.

– Когда вернешься?

– Пока не знаю.

Бертран встал и подошел к окну. Тучи как будто приклеились к небу, время замерло. Он положил в рот сразу три дольки апельсина.

– Сделать тосты?

– …

– Алло, Бертран!

– Что?

– Тосты или хлеб?

– Все равно.

– Прекрати наконец есть апельсины натощак! Желудок сработает прежде, чем…

– Хочу тосты, мамочка!

Он вернулся за стол, и Флоранс поставила перед ним банку домашнего клубничного варенья.

– У тебя проблемы?

– С чего ты взяла?

– Дело в деньгах?

– Нет, мама.

– Ты озабочен.

– Передай, пожалуйста, мед.

Флоранс пустила банку по стойке, Бертран поймал ее и спросил:

– Работаешь сегодня?

– Ты вчера совсем меня не слушал?

– Да меня и дома-то не было!

– Еще как был!

– Нет.

– Утром. Мы разговаривали утром.

– Ладно, ладно, не сердись.

Бертрану повезло – его отец решил позавтракать.

– Могу подкинуть тебя в Париж.

– Не нужно, сам доберусь. У меня много времени. Спасибо, папа.

– Этот каштановый мед оказался очень даже вкусным. Попробуй, Марк, – предложила мужу Флоранс.

Бертран улыбнулся. Родители весьма приблизительно представляли себе маршрут его будущей поездки. Он ничего не планировал от и до, многое зависело от погоды и настроения, так о чем говорить?

Бертран иногда звонил домой, слал короткие сообщения и открытки, «если дело того стоило». Вернувшись в Париж, он проявлял пленки, печатал фотографии, сортировал по экспедициям и датам, кое-что показывал.

Этим утром он был расположен к общению. Возможно, из-за аромата жареного хлеба, будившего зверский аппетит… Или цвета чехла, в котором дожидалось выхода в свет таинственное платье? А может, мед провоцировал вожделение в стенах кухни, где царили мир и покой.

Бертран допил кофе, сполоснул пиалу и поставил ее в посудомоечную машину. Флоранс спросила, нужны ли ему лекарства.

– Нет. Брат собрал все необходимое.

– Ты виделся с Ксавье? Когда?

– Вчера, в полдень, – ответил Бертран и вышел из-за стола.

– Уже собираешься? Не рано? – удивился Марк.

– Нужно еще попасть в Arte, потом забрать оборудование в Nation.

Бертран прихватил два апельсина, поцеловал родителей.

– Спасибо.

– Развлекись там хорошенько.

– Господи, мама, я еду работать!

– Я об этом и говорю. Сообщи, когда доберешься до места.

– Обязательно.

Двенадцатого июня после полудня погода так и не прояснилась, температура была градусов на десять ниже вчерашней, но Лола не расстраивалась. Ее свадебное платье безупречно, сейчас она оденется и почувствует себя невестой.

Она скомкала золотистый чехол, бросила его в мусорное ведро, он зашуршал, попробовал развернуться-распрямиться, но в конце концов застыл пухлым холмиком. «Откуда это кольцо?» – «Подарок старика индейца из Монтаны. Я снял его на вершине крутого холма, в дедовском головном уборе, и получил украшение в знак благодарности. Оно рассказывает историю». – «Какую?» Лола остановилась под фонарем, чтобы разглядеть чеканку. «Историю владельца».

Молодая женщина как наяву услышала голос Бертрана и сделала медленный глубокий вдох. Я не совершаю ошибки. Я проживаю свою собственную историю. Замужество, дом, ребенок. Я люблю Франка, а он любит меня. Бертран… «Лола! Лола!»…уехал. «Иду!»

Будущая новобрачная – интеллигентно накрашенная, причесанная с искусной естественностью – босиком взбежала по лестнице, влезла в платье, и мать застегнула двадцать одну пуговичку из матового перламутра. Жеральдина поправила непослушную прядку и сказала дрожащим от волнения и счастья голосом:

– Пора.

– Я готова. Где мой букет?

– В холле. Давай сфотографируемся в саду.

– Мы опоздаем, мама.

– Два или три снимка, перед бамбуком, получится красиво.

Жеральдина поцеловала Лолу и уточнила:

– Ты, я, Франк и Эльза.

О да, Эльза… она уже пять лет не впадает в панику при виде фотографа, но снимать себя разрешает только со спины.

Бертран сидел в вагоне RERа и вспоминал, как выглядело уведомление о свадьбе Лолы и Франка, которое Дафна метнула ему в лицо. Он перехватил карточку и тут же послал назад, как бумеранг. Журналистка не потрудилась ее поймать, и она медленно спланировала на пол.

Слово «Нуазьель» блестело серебром. Бертран тогда подумал: «Это в восемнадцати километрах от моего дома…» – и почему-то запомнил время начала церемонии. А Дафна между тем впала в истерику. Кричала, что ей надоело вечно ждать, не зная, когда он вернется – если вернется, захочет ли переспать или в очередной раз попросит свести с полезным человеком! «Мне нужна настоящая жизнь, я хочу строить осмысленные отношения – как Лола, которой повезло встретить Франка. Он привлекательный и нормальный, пусть и не слишком милый».

Бертран не стал отвечать на страстный монолог подруги и просто сбежал.

Он поднял глаза на карту-план, висящую над дверями, и увидел на линии всего два города в центре развязок. Сложный маршрут. Много грузового и общественного транспорта, так что он правильно выбрал RER, чтобы не застрять и не потерять время.

Не доехав всего ничего до Лионского вокзала, Бертран посмотрел на часы. Подумал: «Нет!» – и схватил вещи, чтобы поступить прямо противоположным образом. Из любопытства. Один раз. Один масюсенький разочек. Последний раз. Разве можно не выяснить, как выглядит ее платье? Как оно облегает-обнимает ее тело? Ловчее моих рук?