Сталинград - Энтони Бивор

Судьба 2-й ударной армии генерала Власова, брошенной на произвол судьбы в болотистых лесах в 150 километрах к северо-западу от Демянска, не стала, однако, предостережением для Гитлера даже после того, как озлобленный Власов сдался в плен, согласился сотрудничать с Германией и начал формировать Русскую освободительную армию. Пути Господни неисповедимы – словно чтобы история уравновесила это предательство, генерал Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах, командовавший войсками, освобождавшими окруженную под Демянском немецкую группировку, после того как был взят в плен под Сталинградом, проникся антигитлеровскими настроениями. Затем в сентябре 1943 года он вызвался создать «небольшую армию из немецких военнопленных».[85]Зейдлиц-Курцбах полагал, что, заброшенная по воздуху на территорию рейха, она сможет начать борьбу с нацистским режимом. Конечно, никому не доверявший Берия это предложение отверг.

Немецким войскам приходилось обустраиваться в полевых условиях. Морозы порой доходили до минус 40 градусов, и Гитлеру в конце концов пришлось пересмотреть свое чуть ли не суеверное нежелание обмундировывать армию по зимнему образцу. Выход нашел Геббельс, как никто другой умевший решать такие задачи. Он обратился к населению Германии с призывом помочь доблестным солдатам рейха. Развернулась широкомасштабная кампания, подкрепленная фотографиями в газетах и кадрами кинохроники, демонстрирующими общенациональную солидарность: женщины собирали для героев Восточного фронта теплые вещи и даже жертвовали меха, а спортсмены отдавали свои лыжи. Гитлера все это очень воодушевило, и на обеде в «Вольфшанце» он воскликнул: «Народ Германии услышал мой призыв!»[86]Однако, когда в конце декабря посылки с теплыми вещами стали поступать на фронт, солдаты примеряли их с недоумением и циничными усмешками. Вещи, чистые, отглаженные, порой пахнущие нафталином, производили неоднозначное впечатление на страдающих от вшей солдат. «Перед глазами явственно вставали картины уютного дома, дивана в гостиной, – писал один лейтенант, – или детская кроватка, или спальня молодой девушки, где лежали все эти вещи. Казалось, они попали к нам с другой планеты».[87]

Сентиментальные мысли о родной Германии были не просто формой бегства из мира грязи и паразитов, они являлись попыткой уйти от обстановки нарастающей жестокости, в которой уже не было места нормам морали. Немецкие солдаты, у себя дома, несомненно, любящие отцы и сыновья, в России позволяли себе своеобразные извращенные военные удовольствия. В войсках пришлось распространить приказ, запрещающий «фотографировать казнь [немецких] дезертиров»[88]– в связи с внезапным резким падением боевого духа самовольное оставление частей стало распространенным явлением. А казни партизан и евреев на Украине – судя по зрителям, которых можно видеть на снимках, – привлекали все больше фотографов-любителей в форме вермахта.

Один немецкий офицер писал, как были потрясены он и его подчиненные, увидев, что русские мирные жители раздевают трупы своих соотечественников. Сами немецкие солдаты отбирали одежду и обувь у живых людей, после чего выгоняли их на улицу, где те, как правило, умирали от холода и голода. Старшие офицеры жаловались, что их солдаты стали похожи на русских крестьян, однако они не испытывали жалости к жертвам, ограбленным и лишенным последней надежды на то, чтобы выжить в таких кошмарных условиях. Наверное, пуля в затылок была бы милосерднее.

В ходе отступления под Москвой немецкие солдаты отбирали у населения все продукты питания. Домашняя скотина и птица тоже попадали к ним в руки. Немцы отрывали в домах половицы в поисках припрятанного картофеля. Мебель и доски, которыми были обшиты стены домов, шли на дрова. Еще никогда в истории войн мирному населению не приходилось так страдать, причем от жестокости обеих противоборствующих сторон. 17 ноября Сталин отдал приказ, предписывающий всем частям Красной армии – пехоте, артиллерии, отрядам лыжников, авиации, а также партизанам «разрушать и сжигать дотла»[89]все жилые дома и постройки на глубину до 50 километров за передовой линией немецких войск, чтобы лишить врага крова.

Нервные потрясения, вызванные ужасами войны, привели к значительному росту числа случаев суицида в немецкой армии. Как правило, солдаты стрелялись, когда находились в одиночестве на посту в карауле. На это надо было реагировать. «Самоубийство в боевой обстановке равносильно дезертирству, – говорилось в одном приказе. – Жизнь каждого солдата принадлежит Родине».[90]

Долгими темными ночами немецкие военнослужащие вспоминали родной дом и мечтали об отпуске. «Самиздат», обнаруженный русскими солдатами на трупах убитых врагов, показывал, что настроения были как сентиментальные, так и циничные. «Рождество, – писал один остряк, – не состоится в этом году по следующим причинам: Иосифа призвали в армию, Дева Мария записалась в Красный Крест, младенца Иисуса вместе с другими детьми отправили в деревню [спасаться от бомбежек], волхвы не придут потому, что они не смогли подтвердить свое арийское происхождение, звезд не будет вследствие затемнения, из пастырей сделали часовых, а ангелы стали телефонистами. Остался только один осел, а праздновать Рождество с одним ослом нельзя».[91]

Армейское начальство опасалось, что солдаты, приезжающие домой в отпуск, могут подорвать моральный дух населения Германии рассказами об ужасах Восточного фронта. «Вы подчиняетесь законам военного времени, – говорилось в памятке, специально напечатанной для того, чтобы избежать таких ситуаций, – и в полной мере отвечаете за все свои действия. Ни с кем не разговаривайте о тактике наших войск и потерях. Не рассказывайте о плохом питании и беззакониях. Вражеская разведка не оставит такие разговоры без внимания».[92]

Один солдат, а скорее, целая группа откликнулась на этот документ своей собственной инструкцией. Они назвали ее «Памятка для тех, кто отправляется в отпуск».[93]Эта попытка вызвать смех раскрывает многое о жестоком воздействии Восточного фронта на психику. «Вы должны помнить, что въезжаете на территорию национал-социалистического государства, условия жизни в котором сильно отличаются от тех, к которым вы успели привыкнуть. Следует быть вежливыми по отношению к местным жителям, уважать их обычаи, отказавшись от привычек, которые вам так полюбились. Еда: не отрывайте паркет и доски пола, потому что картошка хранится в другом месте. Дом: если вы забыли ключ, попробуйте открыть дверь каким-нибудь предметом похожим на него; гранату используйте лишь в крайнем случае. Комендантский час и защита от партизан: не обязательно требовать у прохожих на улице документы, спрашивать пароль и открывать огонь, получив неправильный ответ. Защита от животных. Собаки с закрепленной на спине взрывчаткой встречаются исключительно в Советском Союзе. Немецкие собаки в худшем случае могут вас укусить, но они не взрываются. Стреляя во всех попавшихся на глаза собак, хотя в СССР рекомендуется поступать именно так, вы можете оставить о себе плохое впечатление. Отношения с мирным населением: в Германии из того, что на ком-то надета женская одежда, еще не следует, что это партизан. И тем не менее женщины опасны для солдат, приехавших на побывку с фронта. Общие замечания: находясь в отпуске на родине, никому не рассказывайте о райских условиях жизни в Советском Союзе, иначе все захотят отправиться туда и тем самым нарушат нашу идиллию».