Вожделение - Гузель Магдеева

Я подошла к окну, прижалась к нему лбом, стекло оказалось теплым. Вообще, несмотря на то, что весь интерьер был в темных тонах, дом Ланских выглядел довольно уютным. Чувствовалось, что хозяин подошёл к его обстановке с любовью.

— Ты постоянно живёшь здесь? — я обратилась к Максиму. Он наливал воду в электрический чайник, стоя ко мне спиной.

— Нет, обычно я городской квартире или в офисе.

— Живёшь — в офисе? — удивилась я. Может, ослышалась?

— Да, — кивнул он, обернувшись, — чтобы сэкономить время на дороге.

Сейчас он опирался на барную стойку и выглядел расслабленным и немного уставшим. Черная водолазка с высоким горлом оттеняла его темные глаза.

Я в очередной раз подумала, что Ланских красивый.

Красивый и очень странный.

— Долго я пробуду здесь?

Он снова пожал плечами:

— Сколько понадобится.

— Муж потеряет меня, — я подошла к нему ближе, уселась на высокий стул. Теперь мы были друг напротив друга.

— Он не сможет приехать домой в ближайшее время, — от ответа Ланских мне стало не по себе. Мог он что-нибудь сделать с Лёшкой? — Но ты сможешь общаться с ним по телефону. Для твоей же безопасности лучше не говорить, что ты сейчас живёшь со мной.

Последняя фразу резала слух. Не у меня — а со мной.

— Я не живу с тобой, — поправила, но он так на меня посмотрел… Щёлкнул чайник, но никто из нас не сдвинулся с места. Мы продолжили сидеть, разглядывая друг друга, все так же молча.

Страшно было, не по себе было… А ещё влекло к нему, к этому странному человеку. Что в его душе творилось, неизвестно, но казалось, в глаза Ланских черти пляшут. Мне бы отойти, отодвинуться подальше, только когда он потянулся вперёд, чтобы поцеловать меня, я губы свои подставила и закрыла, наконец, глаза.

Максим

Стук пульса в ушах глушил все остальные звуки.

Губы Регины были мягкими, податливыми. Я ее целовал, а сам будто в темноту проваливался, с головой, дна не видно, а может его и нет было вовсе. Только демоны мои визжали от счастья, ощущая, что она больше не сопротивляется.

Я долго ждал.

Невозможно было от нее оторваться; я об этом поцелуе с корпоратива ещё думал. Нет, мечтами мысли мои не назвать, я не фантазировал, я знал, чего хочу.

И шел к этому планомерно.

Чтобы Регину без присмотра не оставлять, пришлось ускорить события. Токтаров мне помог: нанятый им человек следовал за Региной по пятам. Действовал так, чтобы она его непременно заметила, — иначе бы ей "топтунов" никогда не засечь, этим людям не просто так огромные бабки платили.

Они настоящие профи.

Только кто же ожидал, что одному из преследователей Регина в лицо выстрелит из перцового баллончика. Токтаров со смехом рассказал об этой истории, а я ею восхитился в очередной раз.

И захотел ещё больше.

Ну а дальше совсем просто было: после того, как напугали хорошенько, разыграть ее спасение.

Совесть меня не мучила вовсе. Кого-то она боялась на самом деле, и пока я не узнал всей правды, места безопаснее, чем рядом со мной, ей не сыскать.

Да и мне вовсе не улыбалось бегать за ней по всему городу, рискуя жизнями — и своей, и моей.

Только не с бомбой замедленного действия в башке.

Тик-так. Все ещё не обезврежено.

Я наклонился к ней ближе, ладонью накрыл шею, приподнимая подбородок. Дорвался.

С такой жадностью к губам приник, а самому хотелось большего.

Дурацкий стол нас разделял. Я хотел ее к себе прижимать, чувствовать своим телом — ее. Подхватил, на секунду прерывая поцелуй, и усадил прямо на барную стойку, раздвигая ноги в сторону.

Она в поцелуе мне отдавалась, точно и сама давно хотела. Это, блять, ещё сильнее заводило. Руки потянулись к ее животу, я задрал свитер выше, обнажая обтянутую ажурным бюстгальтером грудь.

В джинсах тесно стало, все горело, я мог думать только о том, чтобы стянуть с нее все лишнее. Наклонился, захватывая горошину соска вместе с кружевом белья, Регина прогнулась, застонав.

А потом будто сама испугалась своей реакции, выставила ладони вперёд, упираясь мне в грудную клетку:

— Нет, — покачала головой, — не надо, Максим.

А я не мог остановиться. Затуманенный вожделением мозг не слышал слова "нет". Я снова к ней потянулся, за локти сжимая. Нельзя так просто распалить, а потом опрокинуть, девочка. Так не делается.

Все внутри кипело просто, демоны выли, желая получить то, что принадлежало нам по праву сильного.

— Пожалуйста, Максим, — она не шептала, нет, говорила твердо. Как собаке команду отдавала, строго, пытаясь сбить весь настрой, — я не хочу дальше. Я замужем.

Это подействовало. Я все ещё хотел ее. Но не так — не силой. Прикрыл веки, позволяя представить, что сейчас плюну на ее просьбы, переверну, утыкая лицом в полированную столешницу, и возьму грубо, так, как мне этого на самом деле хотелось.

Картина была слишком пьянящей, так и манило поддаться искушению и продолжить.

Но я не стал.

— Мне все равно, — ответил резко, глядя ей в глаза, — ты будешь моей или ничьей больше.

Даже если не прямо сейчас.

Отошёл, позволяя ей спрыгнуть со стойки и отойти подальше. Дыхание сбилось, яйца тянуло оттого, что я так и не смог получить разрядку.

А следом волной накатила головная боль, ослепляя. Я стоял к ней спиной, неподвижно, пытаясь пережить первую волну. Хорош бы я был, если бы меня так скрутило во время секса.

Сжимал в кулаки трясущиеся руки. Аневризма, как полноправная хозяйка моего тела, не хотела ни с кем делить, наказывая за желания. На кончике языка собиралась горечь, меня подташнивало, но хуже всего — хуже всего было то, что Регина это видела.

— Максим? — позвала она, в голосе явно читались нотки беспокойства.

— Уйди, — глухо, сквозь сжатые зубы, ответил ей, но шагов не услышал. Блядь, я здоровый, сильный мужик, а чувствовал себя сейчас столетним стариком.

Я не хотел свидетелей своей слабости, потому повторил громче:

— Уйди! — хотя орать хотелось.

Наконец, она оставила меня одного. Лёгкие шаги стихли, а я прислонился беспомощно к холодильнику, давая себе возможность отдышаться.

Мне всего две недели надо продержаться, но смогу ли я рядом с Региной? Не хотеть ее, не срываться, не волноваться — это вообще возможно?

Я привык контролировать свои эмоции, не показывать людям истинных чувств. Но чем больше росла аневризма, тем сложнее становилось управлять собственным телом.