Зеленый король - Поль-Лу Сулицер

Дальше он и Яэль Байниш пошли вдвоем. Как было условлено, в четыре часа утра на северном выезде из Ашода их подобрал грузовик из какого-то кибуца. Перед восходом солнца они приехали в Тель-Авив, запросто минуя многочисленные контрольные посты и грызя яблоки, которые нарвали ночью.

В октябре и ноябре того же 1945 года они приняли участие в десятке боевых операций, одна из которых привела их в пустыню и продолжалась шесть дней: им надлежало подорвать как можно больше пунктов на англо-иранском нефтепроводе.

Если они не выезжали на задания, то находились в Тель-Авиве, где «Иргун» нашел им «крышу» — официальное место работы и жилье.

Яэль Байниш стал мелким торговцем в лавочке на Эл-ленби Роуд. А Реб Климрод служил официантом в кафе на Бен-Иегуда-стрит. Заведение в основном посещали адвокаты. Успехи Реба в английском были поразительны и восхищали Байниша, который сам отнюдь не был лишен способностей к языкам (кроме идиша и иврита, он бегло говорил на польском, немецком и русском, а в скором времени выучил и английский). Когда бывал свободен, Климрод отправлялся в кино и смотрел недублированв американские фильмы. Байниш вспоминает, что долговязый уроженец Вены по крайней мере раз двенадцать, пятнадцать подряд смотрел такие фильмы, как «Гражданин Кейн», Орсона Уэллеса, «Дорога на Запад» братьев Маркс или же «Моя дорогая Клементина» Форда, и был способен с редким совершенством подражать Богарту из «Мальтийского сокола» или же более аристократическому Кэрри Гранту из «Филадельфийской истории». И даже воспроизводить уморительную гнусавость Грушо Маркса. Он по-прежнему чудовищно много читал, но теперь в основном по-английски.

Несомненно, существовала связь между этой жаждой чтения — благодаря адвокатам, которым он каждый день прислуживал в кафе на Бен-Иегуда-стрит, он получил доступ в специализированные библиотеки, — и теми переменами, что произошли в конце ноября. Тандем Климрода и Байниша разделили. Оба они стали превосходными подрывниками; глупо было использовать их в паре. Кстати, «Иргун» Бегина начал активизировать деятельность своих ударных сил по мере того, как последние стали совершенствовать структуру, явно взяв за образец французское Сопротивление: в листовках того времени англичан именуют «оккупантами», а члены «Иргуна» предстают не террористами, а некими французскими макизарами: «Мы ведем ту же битву, что вели французские партизаны против немецкого захватчика».

В конце ноября Реб Климрод получил новое назначение. В первую очередь он изменил имя и фамилию, место работы. Он получил документы, которые превращали его в некоего Пьера Юбрехта, родившегося в 1926 году в Париже; впоследствии он по крайней мере дважды вновь воспользуется этим псевдонимом. Ему разработали и соответствующую легенду, где уточнялось, что его мать была еврейкой, которая умерла в 1942 году в Париже, а отец, кадровый офицер, сражался во Французских Свободных Силах и погиб в Сирии, куда через Испанию сумел переправить своего сына. Это множество достоверных биографических подробностей было не выдумано, хотя, разумеется, не имело ничего общего с Ребом Климродом; они объясняли его почти совершенное владение французским и начатки разговорного арабского.

Что касается новой работы, то его устроили в банк в центре делового квартала Тель-Авива, в банк «Хаким энд Сенешаль», чья главная контора располагалась в Бейруте. Реба взяли в банк рассыльным, но очень скоро (один из братьев Хаким фигурировал среди тех, кто тайно финансировал «Иргун», хотя это не было единственной причиной продвижения Климрода по службе: просто он был слишком умен для рассыльного), в середине декабря, он уже работал маклером. Ребу исполнилось всего семнадцать лет и три месяца, хотя в его паспорте значилось, что ему двадцать.

И другая перемена ускорила его расставание с Байнишем. Последний переехал из Тель-Авива в Иерусалим, все больше специализируясь в диверсиях на железных дорогах и нефтепроводах «Ирак Петролеум Компани».

Зато Реба из-за его внешности — каштановые волосы, очень светлые глаза и кожа — и по причине службы в банке «Хаким энд Сенешаль», которой оправдывались все его разъезды и отлучки, «Иргун» все чаще использовал для проникновения в британские круги, а в военном плане — главным образом для террористических актов в городе.

А самое существенное — отныне он работал вместе с Довом Лазарусом.

— 10 -

Джип вел человек по фамилии Хармонд. Достаточно было заменить "е" на "а" в его настоящей фамилии, чтоб она зазвучала на английский манер. Он сражался в рядах британской армии в Африке и Италии; входил именно в ту часть из четырехсот человек, которая под командованием майора Либермана целых десять дней оказывала в Бир-Хакейме — соседями были Свободные французы — сопротивление итальянской дивизии «Арьете» ценой потери семидесяти процентов личного состава. На нем был английский мундир — мундир Шестой воздушно-десантной дивизии. Для своих британских начальников он находился в законном отпуске.

Рядом с ним сидел Дов Лазарус с майорскими знаками отличия. Сзади — Реб Климрод, тоже в форме, с нашивками капрала, положив ноги на холщовые мешки с Взрывчаткой. За джипом следовал грузовик, где сидели пятнадцать человек; а также шофер и офицер, гордящийся своими роскошными рыжими усами. Десять из пятнадцати, переодетые арабами, были в наручниках; пятеро других, в военной форме и касках, играли роль охраны.

В двухстах метрах от полицейского поста Хармонд по знаку Лазаруса притормозил и остановил джип. Однако грузовик проехал дальше.

Место называлось Ягур и находилось почти на полпути между Хайфой и Назаретом; к югу тянулась равнина Эшдрелона, на северо-западе высились отроги небольшой горной гряды Тират-Кармель. Пост полиции представлял собой трехэтажное, почти квадратное строение, огороженное двумя рядами колючей проволоки. Четверо часовых стояли у входа, а четверо других расположились на крыше, за стенкой из мешков с песком. Внутри здания в принципе должно было находиться человек двадцать солдат, а также гражданских полицейских, наверняка вооруженных. Было три часа ночи 1 марта 1946 года.

— Прошла минута, — сказал Лазарус.

Место, где в темноте остановился джип, было прямо на; против въезда на пост. Они видели, как к нему подъехал грузовик, остановился. Сидевший рядом с водителем усатый офицер вылез из кабины, о чем-то переговорил с сержантом на пропускном пункте. Должно быть, он убедил сержанта, ибо тот утвердительно кивнул. Грузовик проехал в первую защитную зону, мнимая охрана высадила мнимых арабских пленных, которые прятали под бурнусами автоматы.

Вся группа вошла в здание.

— Две минуты, — сказал Лазарус.

Хармонд приблизительно знал, что при благополучном стечении обстоятельств должно было произойти внутри поста. Диверсионный отряд «Иргуна», проникший на пост, без сомнения, сейчас был занят уничтожением англичан: сперва на первом, потом на других этажах. И делал это совершенно беззвучно, чтобы не вызвать ни у кого — особенно у часовых на крыше с их батареей пулеметов — тревоги. Потом они опустошат склад оружия, освободят пленных, и на пороге появится мнимый офицер с рыжими усами, снимет фуражку, подавая сигнал, и он, Хармонд, должен будет подъехать, поставить джип перед входом на пост, чтобы высадить здесь сопровождавших его мужчин (ему не были известны даже их фамилии — он узнал их позже; Хармонд лишь знал, что они были так нагружены взрывчаткой, что ее вполне хватило бы, чтобы поднять на воздух полгорода).