Чужая - Александр Сухов

— Мне бы твой оптимизм, — недовольно проворчал я. Вообще-то я ничуть не обижался на товарища, более того, в его словах присутствовала изрядная толика здравого смысла. Конечно, обладая всей полнотой информации, Хоросу проще, фигурально выражаясь, двигать фигуры на шахматной доске, но поставьте себя на место какой-нибудь пешки, чье поле обзора крайне ограничено, и вам станет понятно мое состояние. — Ладно, Квагш, с божьей помощью как-нибудь прорвемся.

Куда прорвемся и для чего, я не пояснил — мой друг из Большого Топкого Болота достаточно времени провел в нашем мире, чтобы научиться разбираться в определенной специфике некоторых особенностей «великого и могучего». К тому же мы уже подошли к входу в павильон «Космос», который также известен как павильон № 32.

После нещадной уличной жары было приятно оказаться в тени огромного арочного зала с застекленной крышей. Этот павильон был построен в конце тридцатых годов в качестве очередной политической фиги загнивающему капитализму. Двадцать лет назад это место полностью соответствовало своему названию. Здесь были и Луноход, и скафандр Гагарина и макеты спутников Земли, спускаемых аппаратов, и множество фотографий. Постепенно все это куда-то подевалось, и в наше прагматичное время, в полном соответствии с расхожей пословицей насчет не терпящего пустоты свята места, здесь появились шумные торговцы семенами, рассадой, саженцами деревьев и кустарников и, конечно же, шаурмой и беляшами, куда же без пищи-то плотской.

Не обращая внимания на бурно обсуждающих очередную бесконечную «Санта-Барбару» торговок и хмурых кавказских джигитов, хлопочущих над своими грилями, мы проследовали в самый конец павильона. Затем как ни в чем не бывало, прошмыгнули в одно из подсобных помещений с табличкой на двери: «Посторонним вход воспрещен!». Предупреждение, на мой взгляд, избыточное — никого из посторонних дверь все равно бы не пропустила, более того для непосвященных ее попросту не существовало, поскольку вход, на всякий случай, был защищен мощным заклинанием отвода глаз. Чтобы увидеть дверь и проникнуть внутрь, необходимо обладать специальным допуском. Я и мой спутник такими допусками обладали. Даже для каждого сотрудника «Линии» дверь не только выглядела по-разному, но и работала в своем особом режиме. Насколько мне известно, Чигур и Хорос через свою моментально попадают в приемную. Мне и Квагшу для окончательной идентификации наших личностей предстояло пройти так называемое Чистилище.

Проникнув внутрь Чистилища, мы оказались в облицованной кафелем и зеркалами ярко освещенной люминесцентными лампами комнате. Здорово смахивает на общественный туалет в каком-нибудь аэропорту, вот только кабинок, писсуаров и прочей специфической атрибутики здесь не наблюдалось. Далее мы с напарником подошли к одному из зеркал от пола до потолка. Я приложил ладонь к определенному участку стены. С четверть минуты ничего не происходило, но вскоре зеркальная плоскость потеряла свою материальную непреодолимость, и замерцала бирюзовым светом, как бы приглашая долгожданных гостей войти внутрь.

Мы так и поступили. Сначала внутрь ступил я, а вслед за мной стажер.

На деда, несмотря на весь страх, смех напал, когда увидел, как черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек; а музыканты тузили себя в щеки кулаками, словно в бубны, и свистали носами, как в валторны. Только завидели деда — и турнули к нему ордою. Свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла — все повытягивались и вот так и лезут целоваться. Плюнул дед, такая мерзость напала!

Н.В. Гоголь

Как-то во время одного корпоративного застолья Альмансор поведал мне о том, что любимый мной Николай Васильевич во времена своей юности был кандидатом в Хранители. До сих пор мало кому известен тот факт, что после Полтавского периода своей жизни будущий создатель бессмертной поэмы провел в Москве целый год. Вполне естественно, что по долгу службы ему неоднократно доводилось встречаться, что называется, тет-а-тет с выходцами из иных миров. Однако по причине деликатного устройства нервной системы, будущий классик так и не сумел преодолеть врожденного страха перед чужими. Кончилось все тем, что высокая комиссия во главе с Хоросом забраковала юношу. Как водится в таких случаях, неудачливому кандидату стерли память, вложили в голову ложные воспоминания и отправили в Санкт Петербург на вольные хлеба, даже деньжат подкинули. Вот только не пошли на пользу ему эти денежки — проигрался в пух и прах. Впрочем, нет худа без добра, в последствии на основании собственных впечатлений и приобретенного опыта он написал своих чудеснейших «Игроков».

Приехал молодой Гоголь с обновленной памятью и душевной травмой от проигрыша в тогдашнюю столицу Российской империи и начал ваять свои бессмертные творения. А когда «Вечера на хуторе» вышли в свет, наши аналитики и скумекали, что малость не доработали. Пришлось по новой «вправлять мозги» юноше, вот и довправлялись — вместо веселого жизнерадостного хохла получили какого-то угрюмого чахоточного богоискателя и юдофоба. Зря в голове у человека копались, перебдели, а дело-то выеденного яйца не стоило — никто из непосвященных даже подумать не мог, что Гоголь писал своих чертей буквально с натуры.

Вот так оно иногда бывает.

Что же касается меня, я никогда не страдал ксенофобией и к чужим отношусь вполне нормально. Есть, конечно, особые предпочтения, например гемофагов я не жалую, вовсе не за то, что они питаются человеческой кровью. За удовольствие они готовы платить, и платят звонкой полновесной монетой, а добровольцев в нашем мире вполне достаточно, чтобы обеспечить всех приезжих гурманов достаточным количеством даже резус отрицательной четвертой группы — самой востребованной группы крови. Не люблю их за то, что ведут себя уж слишком нагло, примерно как американские солдаты и наши обожравшиеся халявной выпивкой туристы за границей. Буянят, без причины цепляются к мирным гражданам, подкатывают к бомжам и проституткам с заманчивыми предложениями определенного свойства, нарушая тем самым монополию «Линии» на торговлю кровью. Они нарушают, а мне и моим коллегам приходится расхлебывать и устранять последствия во избежание, так сказать, общественного резонанса.

Толи дело киноиды. Милейшие добрейшие открытые для контакта существа. Кроме секса в голове ничего. От наших помойных шавок ну просто без ума. Говорят, что только на Земле самые лучшие во Вселенной красотки и красавцы. На любой вкус. К тому же бабки немереные отстегивают на организацию приютов для бездомных собак, вакцинацию и стерилизацию и на поддержку движения в защиту животных. Молодцы, все-то у них продумано и никаких с ними проблем.

Об арахнидах и рептилиях ничего особенно плохого сказать не могу. Эти не частые гости в нашем мире. А если посещают, ведут себя тихо без ненужного выпендрежа. Впрочем, был лет десять назад неприятный инцидент с одним разумным пауком, увидел в гостиничном номере «России», как уборщица расправляется с его мелким земным собратом, и съехал с катушек от волнения. Короче, девицу в конечном итоге, вызволили из паучьего кокона, и антидот успели ввести — выжила красавица. Память ей подкорректировали, так что обошлось без ненужной шумихи. Нарушителя депортировали без права посещения Земли. А девушка потом умудрилась выскочить замуж за пожилого английского лорда, и стала то ли графиней, то ли герцогиней. Сразу после свадьбы молодые подались на Туманный Альбион, с тех пор никто из сотрудников «Линии» ничего о них не слышал.