Тайные наслаждения - Джорджетт Хейер

Никки в ответ тяжело вздохнул, и Джон, заметив, что он выглядит бледным и уставшим, грубовато заметил:

– Не волнуйся! Мы не дадим упечь тебя за решетку!

Никки сонно, однако с благодарностью улыбнувшись ему, отправился к себе.

– Брат неисправим! – сказал Джон. – Он рассказал тебе о том, почему его исключили из университета?

– Да, из-за дрессированного медведя, – рассеянно отозвался Карлайон.

– Полагаю, это все объясняет!

– Мне, во всяком случае, этого оказалось достаточно, – признал Карлайон. – Стоило Никки увидеть дрессированного медведя, и все остальное было предрешено. Ты не ложился, чтобы дождаться меня? Напрасно.

– А ты выглядишь смертельно уставшим! – сообщил брату Джон в своей грубовато-отрывистой манере. – Присядь, я пока налью тебе вина!

Карлайон опустился в кресло у камина, вытянув к огню ноги в сапогах.

– Я действительно устал, – признался он. – Надеюсь, никогда в жизни мне больше не придется присутствовать при такой кончине. Но мы благополучно выпутаемся из этой истории, если только Хитчен не позволит своему подобострастию бежать впереди себя.

Джон, протянув брату бокал вина, заметил:

– Я тоже не сомневаюсь, что для нас все закончится благополучно, однако дело в том, что мы не должны были попадать в неприятности изначально! Я постоянно твержу тебе одно и то же, Нед: ты чересчур снисходителен к Нику! В мальчишке нет ни капли порочности, но он слишком уж неуправляем. Совсем недавно я говорил и готов повторить еще раз: он создает проблемы, а потом бежит к тебе, чтобы ты спас его от беды.

– Слава богу, что Никки бежит именно ко мне! – заметил Карлайон.

– Да, все это очень хорошо, но почему ты благословляешь его на похищение медведей и…

– Мой дорогой Джон, каким это образом я мог благословить Никки на подобную выходку? – запротестовал Карлайон.

– Не надо понимать меня буквально, однако я прекрасно знаю, как если бы сам присутствовал при вашем разговоре, что ты даже не сказал ему, насколько дурно он поступил!

– Он и сам все знает, так что мне необязательно говорить ему об этом.

– Никки заслуживает того, чтобы ему задали головомойку!

– Полагаю, ты уже сделал это.

– Он не послушает меня так, как тебя.

– Никки мог бы прислушаться к тебе, если бы ты не был столь велеречив и праведен в своем негодовании.

Джон пожал плечами, но предпочел промолчать. Через несколько минут он заговорил вновь, однако уже на другую тему:

– Кто эта женщина, которую ты выдал замуж за Шевиота?

– Она – дочь Тома Рочдейла из Фелденхолла.

– Ах, вот оно что! Боже милосердный, теперь мне понятно, как она стала гувернанткой! Бедняжка! И что же с ней будет?

– Видишь ли, я пока еще не знаю, в каком состоянии пребывают дела Шевиота, но, полагаю, кое-что еще можно спасти. Он составил завещание в ее пользу.

– Составил завещание в ее пользу? – не веря своим ушам, переспросил Джон. – Нед, это ты так пожелал или он сам?

– Разумеется, я.

– Что ж, – с сомнением протянул Джон, – она, пожалуй, может рассчитывать на какую-то компенсацию, поскольку идея о том, что ты будешь выплачивать деньги из своего кармана, мне никогда не нравилась. Но разве не должно поместье перейти к кому-либо из ближайших родственников?

– К старине Бедлингтону, например, – сказал Карлайон.

– Хотя бы. В конце концов, он – его дядя.

– Однако я не хочу, чтобы старина Бедлингтон поселился в двух шагах от меня, – заметил Карлайон.

– Да уж, приятное соседство, нечего сказать! – согласился Джон, на которого рассудительные слова брата произвели неизгладимое впечатление. – Но я уверен, он постарается поднять шум до небес.

– Не думаю. Он ведь никогда не питал надежды на то, что поместье достанется ему.

– Однако Бедлингтон набросится на тебя, как только узнает о случившемся, – мрачно предрек Джон. – Можешь быть уверен, он еще и обвинит тебя во всем. Он, пожалуй, единственный из пока живых родственников Евстасия, кто питал к нему теплые чувства… Правда, если бы он знал то, что известно нам, наверняка не потакал бы племяннику во всем!

– Полагаю, собственный сын так и не стал для него источником радости и удовлетворения, – зевнув, обронил Карлайон.

– Скорее уж, источником непомерных расходов, но я никогда не слышал о том, чтобы Френсис Шевиот был таким же шалопаем, как и его кузен! Хотя, если он и дальше будет продолжать в том же духе, то непременно разорит Бедлингтона. Мне говорили, что на прошлой неделе он просадил в «Олмаксе» пять тысяч, и, смею предположить, это еще не конец. Я бы, пожалуй, даже пожалел Бедлингтона, не будь он таким старым дураком. – Джон коротко рассмеялся. – Он замешан в той неприглядной истории, что стряслась в Конной гвардии[9]. – Карлайон небрежно приподнял брови, выражая ленивый интерес. – О, утечка сведений! Но не из моего департамента, слава богу! Впрочем, это случается постоянно. Шпионы Бонапарта хорошо знают свое дело.

– То-то мне показалось, что ты излишне мрачен. Дело настолько серьезное?

– Достаточно, но они молчат как рыбы. Разумеется, слухи все равно доходят – да и чего можно ожидать, когда такие старые олухи, как Бедлингтон, суют нос в государственные дела? Там полно подобных ему деятелей, которые просто не умеют держать язык за зубами. Нет, они, конечно, не собираются выбалтывать секреты первому встречному, но при этом ужасно невоздержанны! Вот почему на сей раз Веллингтон[10] хранит полное молчание насчет своих планов. Но судя по тому, что Батхерст[11] сказал Доктору[12], за этим кроется нечто большее, чем болтливость. Ты только не рассказывай никому, Нед, однако пропал один важный меморандум, и от этого они все там пребывают в панике. Судя по тому, что мне удалось узнать, он как-то связан с весенней кампанией его светлости и существует всего в двух экземплярах. Можешь представить себе: Бонапарт готов отдать что угодно, лишь бы хоть одним глазком взглянуть на него и понять, что задумал Веллингтон, направится ли он вновь маршем на Мадрид или нанесет удар в другом месте!