Хтонь в пальто - Ирина Иванова

звонят — никакого развлечения!

Вик и так не скучает: то дремлет в кресле-мешке, то перебирает методички, проверяя на актуальность, то отвлекает игрой в города Лию, которая вообще-то забралась на подоконник читать, а не вспоминать десятый город на букву «К». Удивительно, как она еще не покусала. Или понимает, что больше приставать не к кому: не Криса же донимать, — а не приставать Вик не может?

В конце концов Лия, обозвав его невыносимым чудовищем, уходит в ближайшую кофейню и возвращается с большим стаканом флэта: «Пей и не шуми». Вик делает глоток, собираясь в точности последовать приказу, и слышит, как в операторской раздается звонок. Ох и придут сейчас отправлять на заказ — по закону подлости, конечно, его! Небось еще и на срочный, чтобы уж точно не успел кофе насладиться.

Через несколько секунд в комнату заглядывает Крис в приспущенных наушниках и тянет страдальчески:

— Ви-ик! Там человека надо сожрать, возьмешься?

— Прям щас? — морщится Вик. — Мне ж настроиться надо или хоть кофе допить.

— Ну-у-у… — Крис крутит одну из сережек. — Желательно сегодня. Там типа очень нужно, все дела.

«Соглашайся!» — вскидывается хтоническая сторона. Вик прикусывает губу: кажется, что это пожирание точно станет решающим, отберет человеческую часть — и быть ему до конца жизни чудовищем, которое только и умеет, что жрать да пугать.

Хотя сколько лет зудит внутри этот страх — и ничего: не одичал, не убежал в темный лес, никого не убил. Не глупо ли бояться, что именно сегодня одичает?

— Договорись на семь, не раньше. Если так надо, пускай подстраиваются.

— Будет сделано! — Крис шутливо отдает честь и, надев наушники, исчезает за дверью. А Вик облизывает занывшие зубы.

В прошлый раз заказчик оказался не готов: смерть в депрессии — то еще удовольствие, на пользу душе точно не пошло бы. Да и депрессию можно вылечить вполне человеческими способами. Пришлось вместо пожирания устраивать прогулку, возвращать способность чувствовать себя и свою жизнь, а потом читать нотации на тему «Дойди до психиатра и попроси другие таблетки». Что будет сегодня? Все-таки сожрет — или понадобится вызванивать с выходного Лютого: «Иди пей чай, ты это любишь, а я разговоры терпеть не могу»?

— Решили в семь! — влетает в комнату Крис. — Вот имя и адрес.

Вик пробегается по распечатке: зовут Ариной, живет далековато, почти в самом конце ветки. По-хорошему надо бы передать заказ другой точке… Ни за что!

— Предупредил, что я могу отказаться, если посчитаю ее неготовой?

Крис фыркает:

— Обижаешь! Не первый день работаю.

«Что ж, посмотрим на тебя, девочка, — кивает себе Вик. — Если повезет, быть тебе сожранной».

К шести дождь заканчивается, и по адресу Вик добирается совершенно сухим. Звонит в домофон, привычно представляется:

— Хтонь в пальто! — и заходит в подъезд.

Девочка Арина живет на седьмом этаже — можно дойти пешком, но как упустить возможность покататься? Тем более что в новых домах поди найди лестницу.

Пока лифт отсчитывает этажи, Вик рассматривает себя в зеркало: зубы заострились, глаза — голоднее некуда, и хтоническая сторона выглядывает из темноты зрачков — еще бы, без нее не обойтись. Если поговорить за чаем можно и чисто по-человечески, то сожрать так не получится.

Арина ждет у приоткрытой двери, кутается в объемный черный свитер. На вид ей лет двадцать, а взгляд замученный и тусклый, будто все пятьдесят, не меньше.

— Вы хтонь, да? Заходите.

Полутьма в прихожей как нельзя лучше настраивает на нужный лад. Вик прищуривается, кивает себе: эта девочка готова — и вешает пальто на крючок. Внизу живота холодеет: каждый раз страшно не справиться. Но разрешение-то выдали, а значит, кое-что он все-таки может. Да и до сих пор никто не жаловался.

— У меня нет тапочек, — извиняется Арина, зябко поводя плечами.

Вик отмахивается:

— Похожу так, — и ставит ботинки рядом с ее красными кедами.

— Тогда на кухню? Или в комнату? Где вам удобнее?

«Мне без разницы».

Вик прикусывает кончик языка: «А ну соберись! Что за дрожь в пальцах?»

— Лучше на кухню. И на «ты».

— Как скажешь, — Арина приподнимает уголки губ.

Кухня — самое правильное решение: ее трясет, причем не столько внешне, сколько внутренне. Впрочем, Вику тоже не помешает успокоиться. Заодно разузнает, что случилось: не каждый день звонят и просят съесть.

Левая рука у Арины в гипсе — как раньше не заметил? И где умудрилась сломать: ладно зимой, когда скользко, но сейчас?.. Поэтому Вик охотно помогает: достает кружки и ставит воду, пока Арина засыпает в заварочный чайник мяту, малину, зеленый чай, имбирь… Лютый тоже предпочитает рассыпной, в офисе у него есть и чайничек, и несколько пачек чая. А Вику лень возиться, да и разницу во вкусе он вряд ли почувствует.

Чувствует ли эту разницу тусклая Арина? Имбирь, малину, мяту — чувствует? Или заваривает по привычке, для гостя?..

Арина оставляет чай настаиваться, садится на соседнюю табуретку, и Вик кивает:

— Рассказывай, как дошла до жизни такой.

— Такой — это какой?

— Когда звонишь и просишь тебя сожрать. Или думаешь, я каждый день такие просьбы слышу?

Арина пожимает плечами: мол, какое мне дело до других? Может, для нее это правда не первый раз, просто все прошлые заказы уходили другим точкам? А чего ж трясется?

Словно оттягивая момент признания, Арина разливает по кружкам заварку, добавляет кипятка, рассматривает кружащиеся чаинки. Вик, теряя терпение, барабанит пальцами по столу — и тогда она заглядывает в глаза:

— До жизни такой… А я хоть день жила?

Вик всматривается с интересом: не жила, значит? А Арина, потупившись, вздыхает:

— Моя мама, ну… зря меня родила, в общем. Когда с нами папа жил, все более-менее было; хотя она и тогда капала на мозги: почему ты не мальчик, лучше была бы мальчиком! А уж когда папа ушел… Она начала пить: сначала по вечерам, потом могла весь день… И твердила, что это я во всем виновата.

Девочка кое-как вырвалась из неблагополучной семьи, понятно. Только Вик бы на ее месте радовался — а почему она радоваться не может? Почему попросила сожрать?

— К нам бабушка переехала, мама вроде успокоилась. А потом ее сократили, и всё по новой. Мы бабушкину квартиру сдавали, так мама эти деньги пропивала и орала, что я не работаю. «Я тебя зачем растила? Чтоб ты на шее сидела?» — Арина прикрывает глаза и усмехается: — А я в школе училась, в девятом классе. Будто было время работать.

Сделав глоток чая, Вик подмечает: дрожи в ней становится меньше. Может, расскажет все