Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране - Юрий Рубцов

Независимо от того, направлялся ли военнослужащий в штрафную часть по приказу командира или по приговору суда, срок пребывания там был единым — от одного до трех месяцев.

П.Д. Бараболя:

Вскоре мы, новоявленные командиры, в том числе и отделенные (они не были ни осужденными, ни штрафниками) принимали подчиненных. Было это неподалеку от Ахтубы, в деревне Кильяковка. Прекрасный яблоневый сад, где шла передача людей, благоухал давно созревшими плодами. И хотя по ту сторону Волги кипели бои, а по вечерам далекое сталинградское небо плавили сполохи пожарищ, здесь все-таки было относительно спокойно.

Первое знакомство со штрафниками произвело гнетущее впечатление. Конечно, внешне это были вполне, что называется, нормальные парни или молодые, до тридцати лет, мужчины — улыбчивые и настороженные, угрюмые и лукавые. На большинстве из них ладно сидела военная форма. Ну просто хоть пиши с иных иллюстрации для строевого устава! Однако совершенно по-другому смотрелся «послужной список» этих людей. Военные трибуналы за совершенные воинские или уголовные преступления «отмерили» им суровые наказания — от пяти лет до смертной казни. Последних во взводе оказалось семеро. Тут было над чем задуматься.

Как теперь отчетливо понимаю, в тот раз и я, в прошлом учитель, и мой боевой замполит Шебуняев рассудили очень верно, приняв полученные сведения лишь как предварительную информацию. «Жизнь, бои покажут, — рассуждали мы, — кто есть кто». В глубине души понимали, что, вероятно, далеко не все эти преступники злонамеренно пошли против закона и присяги. Возможно, кого-то привели на скамью подсудимых оплошность, досадные промахи в делах, а то и просто слабохарактерность. Тем не менее мы отдавали себе отчет: среди этих шестидесяти человек (а в роте насчитывалось более трехсот) есть наверняка и такие, кого отнюдь нельзя было назвать ангелами. Что, кстати, подтвердилось очень скоро. (С. 357.)

Убытию в штрафную часть должен был предшествовать (хотя боевые действия не всегда позволяли это сделать) своеобразный ритуал: военнослужащий ставился перед строем своего подразделения, после чего зачитывался приказ с разъяснением сути совершенного им противоправного деяния. Государственные награды изымались и на время пребывания их владельца в штрафной части передавались на хранение в отдел кадров фронта или армии. На руки штрафникам выдавалась красноармейская книжка специального образца. Правда, случалось и так, что перед убытием в штрафную часть военнослужащий получал лишь справку, на основании которой уже на новом месте ему выдавалась положенная по приказу красноармейская книжка.

Находясь в штрафной части, штрафники при необходимости приказом по части могли назначаться на должности младшего командного состава с присвоением званий ефрейтор, младший сержант и сержант.

Причины, по которым военнослужащие от рядового до полковника оказывались штрафниками, судя по архивным документам, были самыми различными.

Командир танкового взвода 204-го танкового полка 102-й отдельной танковой дивизии лейтенант П.Д. Матвиенко в районе Вязьмы в октябре 1941 г. попал в окружение. Будучи ранен в ногу, отстал от части. До момента прихода Красной Армии в сентябре 1943 г. скрывался, проживая в своей семье на Полтавщине.

Младший лейтенант Д.Ф. Трифонов из 717-го гаубичного артиллерийского полка при отходе из-под Киева в сентябре 1941 г. был схвачен гитлеровцами и помещен в лагерь для военнопленных. Когда администрация разрешила лицам украинской национальности покинуть лагерь, воспользовался этой возможностью и добрался до места жительства своей жены, где и жил до момента освобождения Полтавской области от вражеской оккупации.

Подполковник Л.С. Якунин, командир воинской части, дислоцированной в Саратове, вместе с подчиненными организовал в местном ресторане пьянку, в результате которой «учинил хулиганские действия».

Старший лейтенант И.А. Джокло, воюя в составе 156-й стрелковой дивизии, в августе 1942 г. попал в окружение, а затем в плен. После побега как гражданское лицо проживал на оккупированной территории на Кубани. Направленный немцами на работу в Германию, по дороге бежал и скрывался до прихода войск Красной Армии.

Офицер связи 52-й гвардейской танковой бригады лейтенант С.Т. Золотухин в июне 1944 г. утерял пакет с секретными документами.

Командир взвода пешей разведки 915-го стрелкового полка лейтенант Н.А. Булат трижды получал боевую задачу по захвату контрольного пленного. Но не выполнил ее, то «умышленно сбившись с пути», то допустив «преждевременное метание гранат, чем обнаружил разведгруппу».

Начальник заготовительной группы 65-й мотострелковой бригады гвардии капитан П.В. Денисов, в апреле 1944 г. командированный для заготовки зерна и картофеля, пьянствовал, разбазарил вверенное имущество. Почти пятьдесят суток не являлся к месту службы.

Заместитель командира стрелкового батальона из состава 71-й стрелковой дивизии старший лейтенант М.Д. Павлюченко при выходе части из окружения весной 1944 г. от управления батальоном самоустранился. К своим выходил самостоятельно во главе труппы красноармейцев, чем, по мнению командования, «грубо нарушил приказ № 227 и дискредитировал звание офицера Красной Армии».

Прихотливые жизненные дороги всех этих офицеров, воевавших в разное время и на разных фронтах, сошлись в одной точке — штрафном батальоне 1-го Украинского фронта.

О «путях неисповедимых» в штрафные части говорят и воспоминания самих фронтовиков.

П.С. Амосов:

В штрафной батальон я был направлен по приказу командующего 2-м Украинским фронтом И.С. Конева, так, что даже командир нашей части об этом не сразу узнал. Приказ гласил: «За халатность...»

В части — а действовали мы тогда на криворожском направлении — я сдал комсомольский билет, другие документы. Новое удостоверение личности просто отпечатали на машинке.

Штаб 15-го ОШБ находился в Жиганке. Мне предстояло пройти через рудник Шварца, Зеленые и Желтые Воды. Пошел по азимуту. Настроение было тяжелым. Но, оказалось, ничего, жить можно, и там люди как люди — и пошутят, и погрустят. Был я там самым молодым.

Я долго искал причину, почему попал в штрафной батальон. Окончательно решил тогда, когда прочитал в «Красной звезде» 5 марта 1983 г. статью «До последнего патрона», где говорится о гибели начальника политотдела нашей 37-й армии полковника Емельянова. Дело в том, что немец перешел в контрнаступление, наши части отошли. В этот момент в районе Недайвода я ставил минное поле в стороне от дороги. Ставил немецкие противотанковые мины с взрывателями натяжного действия (других не было). Получив неточные данные о расположении противника, полковник Емельянов на «виллисе» проскочил мимо нас к немцам. [Чтобы предупредить его,] мой солдат дал очередь и задел проводок натяжения. Мина сработала...[13]