Мистер Капоне - Роберт Дж. Шёнберг

Аль Капоне исполнился двадцать один год. Сильный интеллект и яркое воображение проступали сквозь внешнюю простоту. Ему удалось попасть под опеку Торрио, так же как Торрио, в свое время, повезло оказаться под облагораживающим влиянием Пола Келли. Торрио быстро оценил молодого бандита. Аль Капоне обладал качествами, которых были лишены парни, работающие с Торрио. В здании Four Deuces, по адресу Саут-Уобаш, 2220, было свободное помещение под магазин. На волне тенденции к внешней благопристойности Аль Капоне декорировал витрину старым пианино, тремя столами, комнатными растениями, креслом-качалкой, коврами и аквариумом. В центре витрины была книжная полка с семейной Библией. Он отпечатал карточки:

И зарегистрировал телефонный номер как «А. Капоне, продавец антиквариата». Это производило впечатление легального бизнеса. Посмеиваясь, Капоне говорил, что продает любое старье, на которое можно прилечь.

У Джона Торрио отсутствовало чувство юмора, однако он ценил воображение и дальновидность. Аль Капоне мог пригодиться, и Торрио решил помочь Йелю. Йель стал должником Торрио. Новый сухой закон сулил золотое дно для криминального мира. Однако Торрио должен был сделать что-то с Большим Джимом Колозимо, чтобы преуспеть.

Джон Торрио нуждался в Аль Капоне и ценил его таланты. Большой Джим Колозимо ничего не значил для Капоне. С самого начала Аль Капоне хранил верность и восхищался Джоном Торрио. Взгляды Торрио стали взглядами Аль Капоне. Хотя в представлении Колозимо совместный бизнес был успешным, Торрио чувствовал – такое благополучие таит опасность. Колозимо не стал бы пользоваться уникальной возможностью, которую видел Торрио, и не допустил, чтобы Торрио сделал это сам.

Колозимо был уверен в своем благополучии. Он перерос Кофлина и Кенну. Будучи фактическим владельцем итальянских голосов Первого административного района (итальянцы стремительно вытесняли ирландцев), держал жесткий контроль над политической базой. К его словам прислушивались как в полиции, так и в политике. Никакие потрясения не могли испортить отношения Колозимо с олдерменами. Банька Джон Кофлин был бы только рад ослаблению связей. Жестокость, неизбежно сопровождавшая вымогательства и поддерживавшая удобный для Колозимо и Торрио порядок, всегда беспокоила этого ласкового медведя. Новый уклад был ему больше по душе. Кофлин и Кенна по-прежнему продавали алкоголь большей части питейных заведений Первого административного района, сохраняя политический контроль, а Колозимо поставлял голоса избирателей. Все преступное сообщество района находилось в руках Колозимо.

Разгромив всех на выборах 1920 года, Томпсон восторженно провозгласил: «Теперь мы им покажем!» – и это проявилось в деятельности решительно каждого образования администрации мэра. Все его назначенцы и партнеры (за редким исключением) были абсолютно коррумпированными. Выступив против принципов уходящего в отставку губернатора Иллинойса Фрэнка Лоудена, чью администрацию газета New York Times охарактеризовала как «модель чистоты, эффективности и экономичности», Томпсон отклонил кандидатуру Лоудена на президентскую номинацию от Республиканской партии, выдвинув Уоррена Гардинга.

Томпсон поддержал любимца Фреда Лундина, банкира и фермера из Канкаки Лена Смолла, в борьбе за преемственность, хотя кандидатура Лоудена была более рациональной. Будучи губернатором, Смолл предстал перед судом за хищение бюджетных средств. Он избежал наказания путем взяток и угроз присяжным. Смолл сумел организовать успешный бизнес на помилованиях, в который были вовлечены влиятельные фигуры преступного мира.

Единственным близким, не коррумпированным партнером Томпсона был Роберт Кроу, прокурор штата (так в Иллинойсе называли окружных прокуроров) в 1920–1928 годах. Он родился в 1879 году в Пеории[39], окончил Йельскую школу права. Будучи ирландцем, женился на представительнице влиятельной итальянской семьи Кунео. Тесть Кроу был основателем первой оптовой торговой компании в городе. Кроу был среднего роста, крепкого сложения, с выдающейся вперед нижней челюстью, придававшей несколько дерзкий вид и подходившей его властной натуре.

Почти все в нем было неоднозначным. Кроу довольно долго проработал помощником прокурора штата и помощником корпоративного адвоката в Чикаго. После, на протяжении четырех лет, был судьей окружного суда. Кроу был самым молодым человеком в стране, занявшим эту должность. В тридцать восемь лет дослужился до звания главного судьи. Кроу был талантливым юристом. Работая прокурором штата, разбирал различные дела самостоятельно, что было довольно необычно при такой политически рискованной позиции: просчет мог очень больно ударить по голосам.

Он лично столкнулся с Кларенсом Дэрроу[40] в процессе Леопольда-Лэба[41].

С другой стороны, при нем ни один высокопоставленный гангстер не был осужден за серьезное преступление. Территориальные распри продолжались, и ни один из участников не понес наказания за убийство. По крайней мере в двух случаях, представляющих величайший интерес для Аль Капоне, сама политика Кроу исключала возможность каких-либо санкций. Кроу прибегал к помощи бандитских налетов во время выборов (это не выделяло его на фоне других). Что касается политической стороны, хоть он и презирал Томпсона, бросил все силы на предвыборную гонку 1920 года.

Джон Гэррети был умеренной версией Томпсона. Второй подряд начальник полиции, которого мэр был вынужден уволить под давлением разгневанной общественности. Гэррети разоблачили, когда он неумело пытался скрыть коррупционную деятельность. Гэррети был в сговоре с Майком Хайтлером, беспринципным сутенером (также занимавшимся махинациями с алкоголем). Томпсон заменил Гэррети Чарльзом Фитцморрисом, ставшим самым молодым начальником полиции города Чикаго в возрасте тридцати шести лет. Он работал журналистом, секретарем Картера Гаррисона, затем – Томпсона, которому продался перед выборами 1915 года. Мэр отдал новому начальнику полиции традиционное показное распоряжение «разобраться с негодяями».

Аль Капоне на скачках в Ливенворте во время перерыва. Чикаго. 20 июня 1931 года.

Рейды Фитцморриса принесли много шума и мало перемен. Он был шокирован, когда узнал, что в Чикаго, оказывается, существуют азартные игры. Разъяренный Фитцморрис разгромил несколько карточных комнат, опрокинул три рулетки у Иззи Лазаря и прервал несколько игр в кости. Он разогнал несколько сотен мелких правонарушителей, на которых даже были заведены полицейские протоколы. Вскоре даже такие рейды сошли на нет.