Управлять дворцом не просто - Юлия Васильева

— Конечно-конечно. И у меня теперь тоже есть наисрочнейшие дела.

Вот так. Врагов надо разводить ласково.

Что-то в последние дни мой гардероб становился все меньше, а куча тряпочек для протирания пыли — все больше. При такой нагрузке управляющему должны выдавать молоко за вредность и месячный отпуск на поправку здоровья. Я быстренько закрепила все крючочки на корсаже (слава богу, жесткие шнурованные корсеты вышли из моды еще при предыдущем поколении!), убедилась, что новое платье сидит нормально, и выскочила из своей комнаты. Одежда, не эпатирующая публику, серьезно прибавляла уверенности в себе. Итак, что у нас в меню на сегодня?

«Привидение» на третьем этаже, выводящее кочевников из душевного равновесия, — это на завтрак.

Травля крысолаков сомнительными методами — это на обед.

Королевский повар, у которого явно слишком мало работы, — это на ужин.

Каждой трапезе необходимо отдать дань с должной изобретательностью.

Надо сказать, что за всю свою сознательную жизнь настоящего привидения я не видела ни разу. И если даже допустить, что таковое существует в замке, то оно скорее съело бы свои оковы, чем появилось на третьем этаже восточного крыла. Бедлам и гомон стоял, как… как… как у кочевников на привале. Нет, сама я лично никогда на стоянке кочевников не была, но по ощущению в пустыне они останавливались именно так: с разбросанными повсюду коврами, тюками и шкурами, вечно суетящимися людьми, громкими разговорами на непонятном шипящем языке, протяжными песнями и кислым запахом какого-то алкоголя. Третий этаж был неузнаваем. Если бы я могла предугадать, что так будет, то не настаивала бы на приборке. Гости, несомненно, чувствовали себя как дома.

За одной из дверей слышался высокий требовательный голосок принцессы Соры. Я проскользнула мимо побыстрее, чтобы еще раз не встретиться с этим маленьким чудовищем. Прочие кочевники на меня внимания почти не обращали, лишь иногда сторонились, давая дорогу. Придется даже признать за дворецким некоторую дальновидность. Если бы кочевники получили другие покои — не видать нам ни минуты тишины. Опять же это привидение… Надо же такое придумать!

Не то чтобы я не верила, что кочевники видели привидение (они определенно что-то видели), вот только им не хватило некоторой осведомленности в делах двора, чтобы понять, что это не привидение. Ни одно королевское семейство не обходится без тайн или без сумасшедших родственников. В данном случае это была не такая уж тайна, да и родственник был не настолько не в себе, но, понятное дело, положение вещей никто не стремился афишировать. Младшая сестра покойного короля с самого детства была со странностями, по крайней мере, все вокруг так утверждали. Я же ничего странного в ее поведении не видела, окажись ваша скромная слуга на месте принцессы, двор, наверное, вообще предпочел бы, чтобы меня держали в смирительной рубашке. Как бы то ни было, принцесса Виолетта под разными предлогами спровадила тьму-тьмущую женихов, предпочитая выгодной партии пленэры на природе и гончарную мастерскую. По прошествии двух десятков лет (во многом благодаря осуждению двора и злобным насмешникам) Виолетта превратилась в старую деву, живущую в своем мире и не желающую, чтобы ее из этого мира вырывали. Да, наверное, многим это казалось именно сумасшествием. Как бы то ни было, сейчас женщина обитала в дальнем крыле дворца под присмотром одной-единственной служанки и никому не доставляла хлопот, если никто не доставлял хлопот ей. А еще летом она носила просторные белые балахоны, вечно испачканные красками и глиной. Все это вкупе и могло породить слухи о пресловутом привидении.

Дверь, за которой находились покои принцессы Виолетты, располагалась в самом конце коридора. Здесь было прохладно, сумрачно и тихо. Гомон кочевников долетал сюда, но не настолько отчетливо, чтобы это могло кого-либо побеспокоить. Я постучалась, но вошла, не дожидаясь ответа. Очутившись в небольшой передней, зажмурилась от яркого солнца, светившего из окна. После мрачного коридора глазам было не так-то просто привыкнуть. Под окном в кресле-качалке сидела пожилая женщина, она изредка отталкивалась носком ноги от пола, отчего кресло двигалось мерно и усыпляюще поскрипывало. В такт креслу, словно в каком-то диковинном оркестре, постукивали спицы в ее руках.

Служанку звали Мириам. И если она не была занята делами, то всегда вот так вот караулила под дверью принцессы, будто бы ожидая, что та на старости лет решится на побег из дворца.

— Доброе утро, Мириам, — вежливо поздоровалась я, чем сразу нарушила гармонию помещения.

— Доброе. — Взгляд ее серых глаз нельзя было назвать враждебным, но и симпатии ко мне она явно не испытывала.

— Скажите, пожалуйста, ее высочество в последние несколько дней из комнаты по ночам не выходила?

— Я такого не припомню. Но разве ж за молодыми углядишь. Эта вертихвостка кого угодно вокруг пальца обведет. — Служанка даже на секунду не прервала работу.

Ирония заключалась в том, что одну сумасшедшую поставили, чтобы стеречь другую. Если принцесса Виолетта находилась в своем, неведомом нам мире, то мир Мириам вполне можно было себе представить, если мысленно вернуться в прошлое лет на двадцать.

— Я поговорю с принцессой? — Может быть, она будет чуть более адекватна.

Служанка сделала короткий жест спицами, который я расценила как знак — валяй! — и поспешила воспользоваться приглашением. Постучала в дверь, ведущую в комнату принцессы, и, не дождавшись ответа, решила войти.

За дверью скрывалось огромное светлое помещение, пропитанное запахом краски. Но вот то, что я там увидела, несколько отличалось от ожидаемого. Принцесса Виолетта в белой просторной одежде с растрепанными вьющимися волосами сидела за мольбертом, кисть в ее руке замерла и вот-вот грозила испачкать зеленой краской колени. Внимание женщины было приковано к гиганту, который сидел посреди комнаты на колченогой табуретке и терзал лютню.

— Доброе утро, ваше высочество. — Я присела в реверансе, тупо следуя протоколу, хотя прекрасно понимала, что принцессе было бы наплевать, даже если бы я сказала ей: «Привет!»

А вот бард остановил свою игру и, вскочив с табуретки, рискуя пробить головой потолок, поклонился:

— Доброе утро, леди Николетта. Я решил сыграть для принцессы свою новую песню.

— И кто же властительница ваших дум на этот раз? — только и оставалось мне спросить лукаво, ибо список жертв его таланта мог бы занять минут пять при перечислении.

Бард зарделся, словно разоблаченный подросток. Покоритель женских сердец из него был и вправду аховый. Ходили даже слухи, что кто-то его проклял. Не знаю, так ли, но я старалась быть в курсе его приключений, так как было неимоверно интересно, чем же все кончится и, главное, — когда. Начнем с того, что звали его Наталь и имя его настолько же ему не подходило, как и искусство барда. Он был не менее двух метров роста, упитанный, причем без намека хоть на какую-то фигуру, с лицом румяного пупса и руками, больше похожими на садовые лопаты. Лютни для него делались только на заказ. Обладая довольно влюбчивой натурой, каждой даме сердца Наталь посвящал серенаду (в результате чего их накопилось столько, что хватило бы и на гильдию бардов). Обработанные любовными рифмами дамы таяли, словно ледяные скульптуры на солнце, и очертя голову бросались к нему в объятия. После нескольких свиданий или бурной ночи — это уж кому как позволяла совесть — у барышень внезапно открывались глаза на ухажера, и он не казался им таким уж неотразимым. Далее с ледяным отчуждением или шумным скандалом — опять же насколько кому позволял характер — дамы расставались с бардом, оставляя последнего с разбитым сердцем. Впрочем, ненадолго. Запасы безмозглых девиц в нашем королевстве были неисчерпаемы.