Не смей меня желать - Анна Квин

Но с придурком Пашкой разобраться проще, чем с собственными эмоциями, которые захлестывают с головой. Стоя в душе, я вспоминаю прикосновения Марка. Выкинуть его из головы решительно не выходит, он сидит там, словно заноза, и не дает думать ни о чем другом, и я сдаюсь.

Я достаю из шкафа белое платье на бретельках из тонкого почти ничего не скрывающего материала, натягиваю его на себя и иду совершать самую большую глупость за сегодняшний день.

Марк

Как же задрали богатенькие детки с их играми. Этот выход в клуб вымотал, а драка доконала. Слишком много эмоций и, как итог, Марка снова накрывает, не так тяжело, как в прошлый раз – уже хорошо. Кровь стучит в висках и снова подкатывает тошнота.

Ника, которая продолжает сводить с ума; ее подружка, о ней до сих пор тошно вспоминать. Этот эпизод вообще стоит как можно быстрее выкинуть из головы. Забыть и сделать вид, что его не было.

Но больше всего бесит малолетний ублюдок, который натравил на него своих псов. «Меня бесит твоя рожа» – отличный аргумент. Видимо, придется к нему привыкать. Для мажорчиков – это достаточный повод, чтобы избить. Хорошо, идиотов было четверо, а он все же не зря занимал свою должность в армии. Что-что, а драться Марк умел, хотя не любил. Но никакие умения не помогут избежать ударов. Пару раз чувствительно прилетело по ребрам, и физиономия пострадала. Хотя на нее насрать, все равно не красавец. Подумаешь, к шрамам добавились пара ссадин и фингал. Кого это волнует? Разве что Нику, она вполне может попросить заменить порченый товар.

От мысли, что, возможно, Нику больше не получится увидеть, становится тошно. Марк сам не знает, как лучше. Все обрубить и исчезнуть из этой жизни, которая ему совершенно не подходит. Убежать от девушки, которую хочется заполучить себе в постель, но этого никогда не произойдет, или все же остаться просто, чтобы ее видеть. Мечтать о ней и, возможно, снова ощутить в объятиях ее нежное податливое тело.

Нужно выкинуть дурь из головы, отмыться от запаха Дины и спать. Это самое разумное, что он сейчас может сделать.

После душа зеркало в ванной отражает изуродованную шрамами рожу, которая сейчас еще опухла из-за разбитой губы и свезенной скулы. Вид будто бухал неделю. На ребрах тоже расплывается синяк – болезненный, но не смертельный. Даже, похоже, ничего не сломано. Сбитые костяшки пальцев и мелкие ссадины не в счет.

Марк достает перекись и с шипением наносит на щеку. Можно, наверное, забить, но пузырек попадается под руку, поэтому парень решает им воспользоваться.

Присутствие Ники он скорее чувствует, чем замечает стройный женский силуэт в отражении зеркала, и медленно поворачивается, некстати вспомнив, что он второй раз перед ней в одном лишь полотенце, а вот сама девушка одета.

У него встает сразу же, едва она облизывает полные губы и делает несмелый шаг вперед. Снова дерзкое обтягивающее, словно вторая кожа, белое платье на бретельках из тонкого трикотажа. Оно выглядит сексуальнее, чем самое откровенное белье. Очерчивает каждый изгиб фигуры и почти не оставляет места для фантазий. Крупные темно-коричневые соски просвечивают сквозь тонкий материал, так и тянет прикоснуться к ним губами и немного втянуть. Интересно, она будет стонать, если Марк это сделает?

– Больно? – немного виновато, немного испуганно спрашивает Ника, уставившись на его лицо, а Марк даже ответить не может из-за дикого желания ее трахнуть прямо тут. Только пожимает плечами, завороженно разглядывая Нику, которая теперь стоит так близко, что можно просто протянуть руку и коснуться. От этого срывает крышу.

Непонятно почему накатывает дикий стыд, что так поступил с ней, что трахал ее подругу. Эти чувства совершенно иррациональны, а девушка о них даже не подозревает.

Ника берет из его рук пузырек с перекисью, смачивает ватный диск и аккуратно промокает рану у губы и на скуле. При этом девушка практически касается его обнаженной груди острыми, торчащими под тонкой тканью сосками.

– Так лучше, – выдыхает она и отступает, а Марк сжимает зубы. Болезненное напряжение в паху не дает связно соображать. Эта холеная блондинка его личный афродизиак. Она – один чистый секс; и стоит уже признаться себе, что он не успокоится, пока не получит ее. Это стало навязчивой идеей и дорогой в пропасть. Сил противиться желанию нет. Почти нет. Здравый смысл пасует перед соблазнительными изгибами ее фигуры, полной грудью и призывно открытыми губами.

«Ну, уходи же», – мысленно просит Марк, понимая, что стояк не способно скрыть никакое полотенце.

Ника скользит взглядом по его торсу, и в ее глазах вспыхивает жадный азарт, а не брезгливость, а потом она делает нечто совсем невообразимое. Одним резким движением дергает за угол полотенца и плавно опускается на колени, пробормотав восхищенное «вау», когда видит возбужденный член.

Это так чертовски соблазнительно, что хочется закрыть глаза, облокотиться о раковину и будь что будет. Марк уверен, ее губы как шелк, а влажный горячий рот способен свести с ума. Да что говорить, Марк и так сходит с ума. Сгорает, но он устал сегодня быть игрушкой. Они считают, будто могут вот так прийти и трахнуть любого мужика просто потому, что красивы и им этого хочется.

Наверное, он идиот, раз отказывается от этого. К тому же с Диной воспользовался, а вот преклоненная перед ним Ника, которая завороженно разглядывает его член, пугает, будоражит и, что самое главное, злит.

– Ты вот прямо возьмешь и отсосешь мне? Чем я заслужил такую щедрость? Или для тебя это так же обыденно, как попить кофе? – буднично уточняет Марк, взяв Нику за подбородок и разглядывая небесно-голубые глаза. Зная, как грубо звучат слова, зная, что они ее оскорбят, и зная, что это спровоцирует новый виток войны. Наплевать.

Она отскакивает тут же и смотрит полными слез глазами. Черт! Только не реви! Марк подхватывает с пола полотенце и лениво оборачивает вокруг бедер. Главное, не показать, что ему не все равно. Тогда она уйдет.

– Какой же ты мудак! – выплевывает Ника и отступает.

– А кто ты? – спрашивает ровно Марк. – Что у тебя недостаток траха в организме? Так найди себе богатого мажорчика, которого одобрит папочка.

– Ненавижу. Урод! – выдыхает она. Оскорбление, как и ночью, задевает сильнее, чем Марк готов показать.

– Ты повторяешься. Уходи, Ника, и не смей являться ко мне в комнату, когда тебе вздумается.

– Это мой дом, – шипит она разъяренной кошкой. – И что произойдет, если я ослушаюсь?

– То… – Марк делает шаг ей навстречу, заставляя пятиться к выходу из ванной комнаты и упереться в стену. В глазах Ники мелькает испуг. – То, что если ты ко мне придешь еще раз, я не буду играть в благородство. Поняла?

Его губы склоняются прямо к ее лицу, а одна рука упирается в стену над головой.

– Я возьму все, что ты неосмотрительно мне предлагаешь, и срать на запреты твоего отца. Я не лезу к тебе, но отказываться… – пальцы подцепляют тонкую лямку платья на ее плече и медленно ведут ее вниз, касаясь умопомрачительно шелковой кожи, обнажая полную грудь. – Отказываться я больше не стану. Это последний раз. Так что подумай, Ника, очень хорошо: зачем тебе это надо? Чего ты пытаешься добиться, и хватит ли у тебя сил противостоять тому пламени, которое ты собираешься разжечь. Ты готова идти до конца?