Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

Но Лислик весь прошлый год учился у итальянского фавна по прозвищу Иль Велоче[16], переселившегося на жительство в Халцедоновый Чертог. Дагой он орудовал превосходно и не преминул обратить быстроту натиска Керенеля против него самого. И раз, и другой обошел он защиту черноволосого рыцаря, да так, что спасла Керенеля лишь невероятная ловкость.

От тишины, знаменовавшей собою начало поединка, давным-давно не осталось и следа. Дивные разразились воплями, подбадривая того, кому желали победы. Имя Керенеля звучало нечасто – ведь героем дня был Лислик, но это было еще не все. Вслушиваясь в крики, Луна примечала новых и новых его союзников – дивных, что разделяли его взгляды на смертных. На расправе с несостоявшимся убийцей их одобрение вовсе не останавливалось.

А клинки внизу продолжали сверкающий танец. Суть поединков – хоть на земле, хоть под землей – состояла в проявлении готовности защищать свою честь, а исход их был почти неважен. Почти… но не совсем: в конечном счете, Керенель действительно отнесся к своим обязанностям спустя рукава, и обвинение Лислика было вполне справедливо. А посему, хоть публика и сошлась сюда ради захватывающего зрелища, чем оно завершится, понимал каждый.

Оттеснив противника к барьеру, Лислик прижал к камню клинок его рапиры. Быстрый укол даги непременно пронзил бы ладонь Керенеля, не выпусти тот эфеса и не отдерни руку. Но, как бы проворно черноволосый рыцарь ни отступал, как бы ни прыгал и ни изворачивался, долго обороняться одною лишь дагой он не мог, и Лислик усилил натиск, готовясь нанести смертельный удар. Вот Керенель рухнул на колени…

– Стойте! – воскликнула Луна за миг до того, как клинок достиг цели.

Острие рапиры Лислика не дотянулось до Керенелева горла всего лишь на палец. До смерти в поединках доходило нечасто, но если дело столь явно касалось чести королевы, винить Лислика в смерти противника никому бы и в голову не пришло. Слишком гордый, чтоб малодушно сдаться, Керенель был обречен.

Однако у Луны имелись на него иные планы.

– Пролитие крови дивного – дело чудовищное, – объявила она. – Подобную участь мы оставляем для истинных изменников нашему трону. Небрежение Керенеля доказано. Пусть же его наказание будет таким: на год и один день он изгнан из Халцедонового Чертога и всех прилегающих владений, а места в рядах Халцедоновой Стражи лишен. Но когда этот срок подойдет к концу, он будет с радостью принят в наших чертогах, а со временем может вернуть себе все прежние отличия.

Уж не почудилась ли ей мимолетная злость в глазах Лислика? Если и нет, он поспешил ее скрыть.

– Мудрость и милосердие Вашего величества – бесценный дар для нашей страны, – сказал он, вкладывая рапиру и дагу в ножны.

Луна отыскала взглядом сестер Медовар, сидевших напротив. В ответ те едва уловимо кивнули.

– Ступай, – сказала она Керенелю, по-прежнему стоявшему на коленях в песчаном кругу. – Твое изгнание начнется сейчас же.

Постоялый двор «У ангела», Ислингтон, 11 мая 1640 г.

– Если угодно, государыня, мы еще раз проверим, нет ли поблизости лишних ушей.

– Не стоит, – ответила Луна. – В этом нет надобности.

Оставалось надеяться, что это действительно так. Если дело дошло до того, что ради сохранения собственных тайн ей нужны затейливые предосторожности, положение много хуже, чем она думает. Однако в том, что кто-либо следит за каждым ее шагом столь пристально, чтобы подслушать беседу, которая вот-вот состоится в этой уютной комнате, Луна сомневалась.

Вряд ли ее дела уже настолько плохи.

Керенель неподвижно замер у очага, сцепив за спиною руки. От крова, предложенного сестрами Медовар, он не отказался: да, дом их стоял в пределах владений Луны, но Розамунда заверила рыцаря, что одну ночь, проведенную под их крышей, королева неповиновением не сочтет. Стоило Луне сойти вниз по лестнице и откинуть с лица капюшон плаща, черты его лица отвердели, во взгляде блеснула искорка понимания.

Сюда она пришла втайне, не известив об уходе даже сэра Пригурда. Удалиться в королевские покои и устроить так, чтоб ее никто не тревожил, было проще простого – потребовалось лишь притвориться утомленной захватывающим зрелищем, – ну, а корона на голове отнюдь не лишила ее умения оставаться незамеченной.

Опустившись в предложенное Гертрудой кресло, Луна задумалась, стоит ли предлагать Керенелю сесть. Пожалуй, нет: он так закостенел от обиды, что может ответить отказом.

– Буду кратка, – заговорила она, – ибо подозреваю, что в эту минуту видеть меня тебе не хотелось бы.

Ответом ей были лишь стиснутые зубы и дрогнувшая на шее жилка.

– Ты с небрежением отнесся к долгу, – сказала она. Рыцарь слегка напрягся. – Сие было очевидно и до поединка, а поединком – подтверждено. А сейчас я скажу тебе вещь не столь очевидную: смертный, приведенный тобою вниз, был приманкой в ловушке, в которую ты грешным делом попался.

Что ж, Керенель был далеко не самым глупым из ее рыцарей. Побледнев от гнева, он впервые с тех пор, как преклонил перед вошедшею Луной колено, раскрыл рот.

– Лислик… – Пальцы опущенных рук дрогнули, сжались, точно тоскуя по рукояти отложенной в сторону шпаги. – Государыня, позвольте мне ненадолго задержаться и обвинить его в…

– Воспрещаю, – оборвала его Луна. – Желая разоблачить Лислика, я сделала бы это сама. Прямых улик против него нет. Да, ты можешь снова сразиться с ним, и на сей раз правда будет за тобой, но тогда ты просто удалишь его из игры, ничего не добившись. Меня заботит не Лислик. Меня заботят те, кто отдал ему приказ. Подосланный убийца был только частью общего замысла. Удары по Халцедоновому Двору наносились и прежде – нет, не военной силой, неявные, что и позволяло мне до последнего времени сохранять их в секрете. Теперь мне нужно разузнать больше об их вдохновительнице. – Луна устремила на рыцаря немигающий взгляд. – О Неблагой королеве Файфской.

Рыцарь окаменел. Тем временем Луна пристально вглядывалась в него, стараясь различить выражение лица в пляшущих отсветах пламени очага. Облизнув губы, рыцарь заговорил:

– Вы подозреваете брата?

Уголок рта Луны дрогнул в кривой усмешке, порожденной едким сарказмом.

– Не более, чем прочих придворных Гир-Карлин. Знаю, любви ко мне Кунобель не питает, но двор он покинул мирно… чего не скажешь кое о ком другом, некогда называвшем наш двор своим домом. Полагаю, брат говорил тебе, что Кентигерн Нельт тоже там.

– Еще один изгнанник, – с горечью сказал Керенель. – Такой же, как я.

– Совсем не такой же, – возразила сидевшая в углу Розамунда. Судя по дрогнувшим плечам, Керенель совсем позабыл о сестрах Медовар, державшихся тихо, как мышки, но слушавших в оба уха. – Этот-то изгнан Ее величеством навсегда.

– И не без веских причин, – добавила Луна. – Ты совершил ошибку, Керенель. Глупую ошибку, чем и заслужил позор. Однако врагом я тебя не считаю.