Шоу непокорных - Хейли Баркер

Он достает из кармана жакета свисток и подает сигнал.

Вбегают три охранника и переводят вопрошающий взгляд с Сабатини на мою мать.

— Господа, в нашей маленькой цирковой семье пополнение! — говорит Сильвио, величественно указывая на меня обеими руками. — Отведите его в общежитие и покажите ему его новый дом!

Охранники бесцеремонно хватают меня. Я сопротивляюсь, отбрыкиваюсь, кричу, но все напрасно. Когда дверь за нами закрывается, свет гаснет. Последнее, что я вижу, — это две темные фигуры: моя мать и призрак Сильвио Сабатини. Оба смотрят мне вслед.

Мой взгляд обращен в сторону цирка. Через два дня его огни засияют снова. Сотни людей охотно встанут в очередь, желая получить билетик на лучшее место, чтобы с замиранием сердца следить за цирковым представлением и, скрестив пальцы, молиться о чьей-то скорой неминуемой смерти.

На кого они будут смотреть? Неужели на моих друзей? Неужели те еще живы? Интересно, будет ли среди них сын бедной Рози? Какие там будут номера? Будет ли в новом цирке канат под куполом?

Пальцы ног слегка покалывает. Спина выгибается дугой. Сердце часто бьется в груди.

И душой, и разумом я ненавижу цирк. Ненавижу все, что там было, все, что там будет, но мое тело, мое предательское тело жаждет цирковой жизни. Желает услышать крики толпы, ободряющие возгласы и безумные вопли. Жаждет привычных запахов дыма, пота и опилок. Хочет ощутить едва слышное гудение каната, вибрирующего под ногами.

Я никогда никому этого не говорила, даже Грете, даже Бену, но сны о цирке не всегда пугают меня. Это вовсе не обязательно сны о смерти, ужасе и безжалостном инспекторе манежа. Иногда мне снятся выступления. Иногда во сне я вижу, как танцую на канате под куполом цирка, прямо над головами зрителей. Парю в воздухе, взлетаю ввысь и выгибаюсь дугой. Иногда мне хочется, чтобы такой сон не заканчивался.

Я вздрагиваю. Нет, так не годится. Нехорошо так думать, когда в этой тюрьме томятся люди — запуганные, уязвимые и отчаявшиеся. Нехорошо, когда столько людей — Анатоль, Астрид и Луна, моя прекрасная Амина — мертвы.

Оставив предательские мысли по ту сторону хлипкой двери, я возвращаюсь. Комната наполнена безутешными рыданиями Рози. Я знаю, что должна поддержать ее, но не знаю как. В отличие от меня, Грета знает. Она осторожно опускает Боджо на пол и обнимает Рози своими детскими ручонками.

— Простите, — произносит Рози спустя несколько минут.

— Вам не нужно извиняться, — твердо говорит Джек. — Вы и без того живете в аду.

Рози кивает.

— Верно. Каждый день, каждую минуту, каждую секунду, — отвечает она. — Я окаменела от горя, думая о Шоне, моем старшем сыне, и ужасно беспокоюсь за Феликса. Он стал таким злым, таким жестоким. — Рози переводит взгляд на Джека. — Удивительно, что он вообще вас впустил, — тихо добавляет она. — Ведь вы бывший Чистый и к тому же раньше служили в полиции. Есть две вещи, которые он ненавидит больше всего на свете, — Чистых и полицейских. — Она гладит Грету по голове. — Спасибо за объятие. Ты даже не представляешь, как мне это было нужно. Ты настоящий источник утешения и бодрости.

Рози больше не плачет, но видно, что она изо всех сил держится, чтобы не разрыдаться снова.

— Послушать меня, так в этом мире нет ничего важнее моих собственных бед! Я даже не представляю себе, через что вам троим пришлось пройти. Скажите мне, — произносит она уже чуть спокойнее. — Чем мы можем вам помочь? Что я могу сделать для вас? Если честно, вам повезло, что вы продержались так долго. Власти уже трижды побывали здесь. Проводили обыски, стучались в каждую дверь, искали вас.

Мое сердце замирает. Конечно, я знала, что нас ищут. Но полиция уже трижды заходила в этот случайно выбранный нами домишко. То, что копы не обошли стороной эту жалкую лачугу, каких много в этом огромном городе, говорит об одном: поиски ведутся очень тщательно. Как долго мы еще сможем скрываться в трущобах?

— Они вышли на наш след, — объясняет Джек. — Этим утром. Это долгая история. Другой парень, тот, что был вместе с нами, сдался полиции ради нашей свободы. Он очень храбрый, славный молодой человек.

— А-а-а, — говорит Рози. — Знаю. Бенедикт Бейнс. Он теперь стал народным героем — да и все вы тоже. Я хотела узнать, где он, но не стала вас спрашивать, на тот случай, если… ну, вы знаете, если все очень плохо.

Бенедикт Бейнс: храбрый парень, сказал Джек; герой, сказала она. Они оба правы. Бен действительно храбрец и герой.

— Любая информация, которой вы можете поделиться, — великая ценность для нас. Любые сведения о том, как все здесь работает, будут нам полезны. Смею предположить, что не все тут так же добры и отзывчивы, как вы. Скажите, кого нам стоит избегать? Какие места обходить стороной? И на кого мы можем рассчитывать, если хотим выжить?

Рози подошла к маленькому окошку и выглянула наружу.

— Что ж, — говорит она. — Хотелось бы думать, что большинство людей здесь вам помогут. Это ведь в духе Отбросов, верно? Мы должны держаться друг друга, несмотря ни на что.

От ее слов у меня стало легче на душе. Так всегда было заведено в цирке, но я думала, что здесь, на улицах, все иначе.

Внезапно Рози хмурится.

— Увы, здесь слишком много людей умирает от голода. Ради денег эти отчаявшиеся готовы на все. — Она виновато морщится. — За ваши головы назначена большая цена. Нам нужно действовать быстро. Если вы хотите остаться в живых и задержаться здесь еще на какое-то время, мы должны найти способ вас защитить.

Дверь открывается, и на пороге появляется Феликс с ведром горячей воды. Рози берется готовить чай.

— Прости меня, дорогая, — говорит она Грете. — Мне нужно кое-что вытащить из-под тебя.

Грета встала. Рози подняла крышку маленького ящика и достала горшок с чайными пакетиками, четыре щербатых кружки и кувшинчик молока. Вынув необходимое, она разлила по кружкам кипяток.

— Феликс, ты видел кого-нибудь? Говорил кому-нибудь о наших гостях?

Ее сын пожимает плечами:

— Ни с кем я не разговаривал, шел, опустив голову.

Рози одобрительно кивнула:

— Это хорошо.

Феликс что-то недовольно бурчит. Я на миг встречаюсь с ним взглядом и, прищурившись, укоризненно смотрю в глаза. Знаю, он многое пережил и действительно нас спас, но какой же он все-таки грубиян! Парень в ответ сердито смотрит на меня, а затем на Грету, которая заметила нашу молчаливую перестрелку взглядами. Та с вызовом смотрит на него и высовывает кончик языка, правда, всего на пару миллиметров. Я усмехаюсь и быстро отворачиваюсь.

Рози вручает нам чашки с горячим чаем, и мы с благодарностью принимаем их. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз пила что-то горячее.

На мгновение воцаряется тишина, а потом Рози тихо кашляет.