Зачем тебе любовь? - Наталья Потемина

И я одна из них. Гордиться нечем. Сказано девяносто, значит, должно быть девяносто, и никакого тебе вольнодумия и многообразия. Как вам, Золушка, испанский сапожок? Терпи, дурочка, королевой станешь.

А хочется ли быть королевой, имея рядом короля их простых, из бывших? Из тех, кто давеча сам был рабом? Мезальянс, ребята, мезальянс. Во мне намешано много разных кровей, но на одну восьмую моя кровь голубая, доставшаяся в наследство от погибшего в советских лагерях прадеда. Видимо, эта восьмушка и не дает мне покоя, а порой каким-то странным образом подсказывает, что лучше не бояться и оставаться такой, какая я есть, и в смысле попы, и в смысле самодостаточности и свободомыслия. Затаиться в самой себе, и ждать, и дождаться в будущем такого же подпольного короля, и жить с ним долго и счастливо и умереть в один день.

Елена! Такая прекрасная, под стать вам, погода! Ну что вас, право, понесло, как Остапа Бендера в Нью-Васюках? Нашла же время, а главное, место изживать свои комплексы. И что я, интересно, здесь делаю, скромная столичная текстовичка с высшим актерским образованием?..

* * *

Московская книжная ярмарка жарким сентябрьским днем заманила Ленку в свое душное пространство и бросила на произвол судьбы.

Сначала она долго уныло бродила между книжными стендами, пока наконец не набрела на объявление, которое гостеприимно приглашало на встречу читателей с их кумиром. Казанец не был Ленкиным кумиром, она вообще не понимала, что это все так с ним носятся, но что-то из его устного творчества ей слышать приходилось, и Ленка решила не тратя времени даром взглянуть на восходящую звезду живьем.

Казанец был приветлив и мил. На вопросы читателей отвечал коротко и откровенно. На Ленку он произвел в целом приятное впечатление, и она, предварительно потратившись на его книгу, подошла к автору за автографом.

Почему ее развезло потом на эти глупые переживания по поводу собственных тайных комплексов? Давно же дала себе слово: не париться. Но мысли, видимо, все-таки подогревают события, а может быть, даже провоцируют их на скорейшее совершение. Если бы не Ленкины горькие терзания по поводу своей роскошной «фанни», возможно, она не встретила бы того милого старикашку, благодаря которому одно короткое знакомство вынуждено было превратиться в длительные, переходящие в сумасшествие отношения.

Но все по порядку.

Ленка спустилась в буфет и взяла там пол-литровую бутылку пива и маленький пакетик фисташек. Пиво забродило в ней, поднялось к голове и привело в восторженное и доброжелательное расположение духа, и уже с другим, легким настроем она поднялась наверх на дальнейшие поиски приключений.

Какие люди! Какие лица!

Каждый второй – библиофил, каждый третий – писатель.

Ух ты какой старичок-боровичок нарисовался! Идет навстречу как сама судьба, только зубки позвякивают. Лет девяносто, не меньше. Пиджак в клеточку, на лысинке беретик. На шее мягкий бантик, в руках тросточка. Любо-дорого смотреть. Не перевелась еще старая московская интеллигенция. Сохранились же такие экземпляры, не вымерли. Вот в ком наши традиции, национальная гордость, русский дух!

Старичок тоже обратил на Ленку внимание и, склонив чахлую головку, улыбнулся так лукаво и одновременно приветливо, что тронул ее до слез. И Ленка долго бы его потом вспоминала и с умилением рассказывала о нем друзьям и знакомым, но старичок сам испортил о себе впечатление, когда, поравнявшись с ней, неожиданно протянул свою подагрическую руку и сильно ущипнул Ленку за ту самую лучшую часть ее тела, которую ей было все как-то недосуг застраховать.

Боль была такая, что Ленка даже не смогла вскрикнуть, а просто стояла на месте и ловила ртом воздух. Если ли бы не эффект внезапности, Ленка бы, наверное, стерпев боль, вежливо поблагодарила этого дряхлого эротомана за внимание, оказанное ей столь оригинальным способом, но ее правая рука, в которой была зажата сумка, не дожидаясь команды сверху, сработала автоматически. Хорошо еще, что в сумке лежали только косметичка, кошелек и пара открыток, что, собственно, и спасло дедулю от обширного сотрясения мозга.

Но надо отдать ему должное: любой на его месте стал бы защищаться, а этот встал как вкопанный и, брызгая слюной, тихим, только Ленке слышным шепотом без конца повторял: «Сука-сука-сука-сука-сука-сука-сука!»

Ленка представила, как это все смотрелось со стороны.

Идет симпатичный дедушка, никого не трогает, а тут ни с того ни с сего на него набрасывается какая-то сумасшедшая баба и начинает его, ни в чем не повинного, метелить. Удивительно, почему окружающие Ленку в милицию не уволокли? Бездушные, бессердечные люди!

Окончательно разочаровавшись в библиофилах, Ленка вышла на улицу. День клонился к вечеру. В воздухе носился запах ванили и жареного мяса. Всюду торговали выпечкой и шашлыками. Она села в маленьком открытом кафе, снова взяла пива, сигареты и, не удержавшись, заказала сто, нет, сто пятьдесят граммов шашлыка.

Напротив расположилась колоритная парочка.

Он – ярко выраженный свободный художник, она – его женщина. Художник был развязен и весел. Женщина, наоборот, нервничала и все время дергала его за рукав. Оба были в явном подпитии.

Ленка пересела так, чтобы их не видеть, и закурила в ожидании заказа. Но почему-то мысли об этих двоих ее не оставили. Кто они такие, кем приходятся друг другу, чем так привлекли ее внимание? И Ленка, не оглядываясь, стала воспроизводить в памяти их светлые образы.

Ей глубоко за сорок, а может, и того больше. Худая, усталая, с вытянутым, каким-то лошадиным лицом. Запястья в серебряных браслетах, пальцы все в кольцах, в ушах объемные, напоминающие подковы серьги. И вся эта сбруя гремит при каждом ее движении и поблескивает.

Спутник женщины был явно моложе, лет тридцать с небольшим. Длинные волосы, драные джинсы. Богема или закос под нее. Тоска зеленая. Ничего примечательного.

Услышав за спиной смех, Ленка невольно обернулась и сразу наткнулась на взгляд художника.

Глаза у него были прищуренные и наглые. А губы чувственные. И зубы неожиданно белые. Два острых клыка по бокам. Как вцепится в шею, как укусит и отсосет всю кровушку без остатка, испугалась Ленка. У-у-у, вампир несчастный.

Ток пробежал по спине и заземлился на полу между Ленкиными ногами. Шаговое напряжение, вспомнила Ленка, где-то она про его коварство уже слышала. Надо стоять на одной ноге, как цапля, и не шевелиться, пока не спасут. Но Ленка дернулась, словно от очередного щипка, и подумала, что на этого соискателя у нее вряд ли поднимется рука, а тем более сумка.

Принесли мясо и холодное пиво. Ленка взяла двумя пальцами самый маленький кусочек и, окунув его в соус, отправила в рот.

– У вас свободно? – послышалось сзади.

Рот был занят, и она отрицательно мотнула головой.

А подлец, который вампир, он же художник, зашел с другой стороны и, потупив невинно глазки, устроился за ее столиком, как будто Ленка сама его об этом попросила.