Опыты психоанализа: бешенство подонка - Ефим Гальперин

– Я пойду? – спрашивает Сталин.

– Дуйте! На хер! И передайте, власть не выпрашивают. Её берут! Ленин ловит себя на том, что фраза удачная и повторяет:

– Власть не выпрашивают. Её берут! – убегает к себе в комнату и начинает писать.

– Всё. Раз пишет, то скоро отойдёт, – успокаивает хозяйка квартиры Сталина.

Сталин уходит. Проходит в подворотне мимо дворника, который метёт листья. Моросит дождь.

В трёх кварталах его ждёт автомобиль с шофёром. Сталин садится. Сидит. Молча. Переживает. Шофёр подсовывает ему трубку и зажигалку. Сталин закуривает.

ДИКТОР:

Иосиф Сталин будет руководить страной на протяжении 24 лет. Умрёт 1 марта 1953 года. Официальная дата 5 марта. Версия смерти – кровоизлияния в мозг.

Терещенко и генерал Лечицкий47 стоят у стены возле картины. На ней изображено поле после боя. Дымы, тела и стая налетающих воронов.

– Очень! Кто художник?

– Да, солдатик у меня был в японской компании, – покашливает генерал.

– Чудно рисовал.

– А как фамилия?

– Да спился…

Они возвращаются к столу с самоваром и вареньями. Пьют чай. Генерал маленький, сухой старичок, весь белый, с большими белыми усами, с упорным взглядом узких, недоверчиво смотрящих глаз. Напевно говорит:

– А вчерашнего дня с таким же предложением как вы, ко мне приходил Союз русских офицеров. Их представителя генерал – майора Врангеля я знаю с японской компании ещё поручиком. Боевой офицер.

– И что? – спрашивает Терещенко.

– Я ответил ему то, что говорю вам. Старый, я старый. В Наполеоны не гожусь.

В политике ничего не смыслю.

– Да дело не в ней. На глазах гибнет Россия. И вы боевой генерал. Авторитет для…

Генерал слушает, опустив голову. Терещенко думает, что старенький задремал.

А тот вдруг поднимает голову и говорит уже рубленно, глядя прямо в глаза Терещенко:

– А для кого я должен спасать? И про какую это вы Россию? Царя или Гришки Распутина? И что такое Россия для вас, господин хороший, живущий в Париже? С яхтой, которая больше, чем яхта царя – батюшки. И с самым большим в мире бриллиантом. Так для кого спасать? Для вас? Или для понаехавших жидов?!

– Для себя, для детей своих.

– Дети?! Да! Перед моими глазами стоит мой ученик. Генерал Крымов! Которого предали! Все! А вы лично, мальчишка, ещё красиво так перчатку ему в гроб положили. Да вы и мизинца его не стоите!

Генерал подбегает к висящему на стене большому портрету генерала Крымова в чёрной рамке. Что-то хочет сказать ещё… Распахивает дверь:

– Убирайтесь на хер!

ДИКТОР:

Генерал Лечицкий Платон Алексеевич. В 1921 году будет арестован и заключён в Таганскую тюрьму Москвы. Умрёт 2 февраля 1921 года в Первой Московской тюремной больнице.

Довольный Иоффе, напевая арию из оперетки, пересекает набитый табачным дымом, криком и суетой штаб, проходит к своей комнате. По дороге он прихватывает Антонова-Овсеенко48.

– Володичка! Дорогой наш Антонов да ещё и Овсеенко. Ты наша армия, ты наш флот! Ты, вообще, вся наша надежда. Есть дело. Заходи.

Через несколько минут из комнаты Иоффе в восторге вылетает Антонов-Овсеенко. Кричит в дверь:

– Товарищ Иоффе, чтоб вы не сомневались! Крейсер – это же… Назначим комиссара и полный вперёд. Свистать всех наверх! А ещё и с Петропавловки бабахнем! – Радостный убегает.

Иоффе в дверях потирает руки. Оглядывается. Зовёт:

– Мальцы! Чудновский, Подвойский! Я обещал… Заходи.

Чудновский и Подвойский входят в комнату. Иоффе достаёт из сейфа конверты с купюрами. Вручает каждому:

– Это за октябрь. Теперь урок. Как-никак, я в двух университетах учился. Берлинский, Цюрихский. Плюс ещё один…

– Который? – спрашивает Подвойский.

– Тобольская губерния, вечная ссылка… Короче. Первое. Всё надо делать обстоятельно. Карту видите. Флажки. Это значит, не покладая языков, работают группы агитаторов. А тут папочки. Справа список крупных предприятий. Депутаты Совета ответственные, чтобы вовремя реагировать на настроения. Картотека… Расположение воинских частей, типографии. Тут вот гаражи, где брать транспорт. Маршруты патрулирования. Группы быстрого реагирования. И главная папка. Почта, телеграф, мосты и вокзалы. Э-э-э! Сюда не лезть! Это у нас секретная часть.

– А если не получится? – спрашивает Чудновский.

– Что не получится? Поверьте, мальцы, слишком много причин, чтобы получилось.

– «Революцию делает меньшинство. Но на стороне революционеров история» – тужится, вспоминая цитату, Подвойский.

– Да! Это Плеханов. Старик умел закрутить. Короче. Запоминайте, будущие вожди и министры. Принцип у меня такой. Возникает вопрос. Ты его решаешь. Возникает следующий. Ты его решаешь. Главное что? Ну-у, Коля-Николай! Главное, не забывать ставить «галочку». Выполнил и «галочка». Вот и весь секрет успешного функционирования индивидуума.

– А если вопрос не решается? Вон, казаки? – спрашивает Чудновский.

– Заметьте, стараемся обходить стороной. Мы их, а они нас. Нейтралитет. Почему?

– Ну… Всё охватить невозможно. Я не Бог. Так что только Петроград и окрестности. Вот, например, Кронштадт. Прекрасный резерв массы, готовой побузить! При этом в одном месте собраны.

– Да ну их! Сущие черти! – машет рукой Подвойский – Приказов не слушают.

И на кокаине. Это у них «балтийский чай» называется.

– В ссылке меня таёжный охотник дед Егор учил костёр разжигать. Дрова сыроваты. Нужен мох. Легковоспламеняющаяся субстанция. Вот это они. Крестьяне, привыкшие к простору и запёртые в плавающие консервные банки. И спичку подносить не надо. А как с ними себя вести? Есть, Николай, поговорка «моряки те же дети, только хуй потолще, а ума поменьше». И потом на них у нас есть Антонов-Овсеенко – Иоффе показывает в окно.

Направляясь на верфь к «Авроре», выезжает кавалькада – броневики и грузовики с вооружёнными матросами, а в середине открытый автомобиль с Антоновым-Овсеенко.

В авто несколько журналистов. Среди них Джон Рид и его боевая подруга Луиза Брайант.

– Вот. Человек с партийной кличкой «Штык»… – комментирует Иоффе.