Давай отпразднуем развод - Лаура Дейв

– Что все, Томас?

Тогда Мэгги вдруг вновь видит злость, как и пару минут назад: Гвин посмотрела на Томаса так быстро и так резко, что никто и не заметил бы. Кажется, никто и не заметил, кроме Мэгги, которая чувствует: происходит что-то не то. У Томаса и Гвин есть тайна. Но какая? Ведь все знают об их расставании. Расстаются мирно, но все же расстаются. Что может быть хуже? Возможно, что-то чуть менее мирное.

Гвин теперь стоит в дверном проеме и нетерпеливо улыбается.

– Сегодня произойдет то, что произойдет, – говорит Гвин. – К этому же времени завтра все закончится. Не хотите приходить – не приходите.

– Я не хочу идти, – говорит Джорджия.

– Ты пойдешь, – парирует Гвин.

С этими словами она уходит. Мэгги наблюдает за Гвин, она уходит, как и пришла, в круговороте светлой ткани, волос и ветра. Мэгги переводит взгляд на Нейта, тот смотрит ей в глаза. Он спрашивает взглядом: «Ты в порядке?»

«Если ты в порядке», – отвечает Мэгги.

– Ребята, я понимаю, что это совсем не просто, – говорит Томас. – Но в конце концов все образуется к лучшему, обещаю. Через год нам обоим будет проще по отдельности. Нам придется двигаться дальше. Мы сможем быть настоящими друзьями, что долгое время было невозможно.

– Из-за буддизма? – спрашивает Джорджия.

– Из-за многого, – отвечает Томас.

Мэгги смотрит на своего будущего свекра. В голосе Томаса что-то меняется, словно только сейчас его слова больше похожи на правду.

– Я собираюсь часто ездить на семинары и конференции, – добавляет Томас. – Так лучше. Лучше, потому что ваша мама не будет постоянно сидеть и ждать, пока я буду приезжать-уезжать.

– Так не уезжай, – просит Джорджия.

Томас обнимает дочь.

– Меня и твою маму устраивает то, что происходит. Мы так хотим. Разве не это самое важное?

– Нет. – Джорджия вздыхает на этих словах и слегка улыбается, словно проиграла борьбу.

На этот раз Томас за это с благодарностью на нее смотрит и поворачивается к Нейту:

– Ты в порядке, друг?

– Нет, он не в порядке, – отвечает за него Джорджия. – Он просто не знает себя настолько хорошо, чтобы все понять.

Нейт улыбается замечанию сестры.

– Я в порядке, пап. Думаю, мы с Мэгги пойдем разбирать сумки.

Мэгги смотрит на Нейта. Где ты был раньше?

– Разбирайте. Я никуда не ухожу.

Мэгги смотрит на Томаса и борется с желанием спросить. Насколько я понимаю, это неправда.

Затем Мэгги встает и последний раз смотрит на Будду, задумываясь, что бы он сказал, если бы мог говорить. Возможно, «добро пожаловать в семью». Или скорее «готовься».

В буддизме есть слово, означающее «дружелюбие».

Маитри. Оно значит, что для всех поступков есть отправная точка, когда нужно быть добрым по отношению к себе и к другим. Быть открытым ко всем людям и не придавать этому особого значения, ничему не придавать слишком большого значения.

Маитри – прощение.

А как в буддизме будет «предательство»? Или «чертов лгун»?

Гвин смотрит на отражение в зеркале в ванной; сердце выпрыгивает из груди, бешено стучит в висках. Она делает еще одну затяжку, вздыхает, пытаясь успокоиться и сконцентрироваться. Позади. Самая трудная часть позади. Защитить их, защитить своих детей. Гвин думает, что у нее получилось и они купились на упрощенную версию истории. Гвин думает, что они на все купились. А почему нет? Почему им не принять все так, как им преподносят? Она же приняла. Уже давно. Здесь, в этой самой ванной, она сама купилась на эту версию. Гвин стояла у раковины, а Томас сидел на краю ванны и рассказывал, насколько серьезно увлекся буддизмом. Томас держал в руках брошюру в качестве письменного доказательства своих слов. Он ловил ее взгляд в отражении – оба искали друг друга взглядом. Даже тогда Гвин понимала: первый шаг к тому, чтобы их взгляды никогда не пересекались в реальной жизни, уже сделан.

– Я его теряю, – рассказывала Гвин Джилиан по телефону в конце той недели.

Ее сестра жила в Орегоне с безработным журналистом, который выращивал коноплю на заднем дворе. И даже в солнечные выходные журналист спал до двух часов дня и оставшуюся часть дня мечтал провести в кровати. Подумать только, Гвин когда-то переживала за сестру.

– Ты его не теряешь, – ответила тогда Джилиан. – У вас сложный период.

– Период? Не думаю. Решение поехать на сафари в Африку или вступить в книжный клуб может быть во время какого-нибудь периода. Но здесь дело касается религии. И, по словам Томаса, он может уезжать на сессии сразу на несколько недель. На несколько месяцев.

– У вас и до этого были трудные времена.

– Это так. Были. Но мы не исключение.

Когда дети были маленькими, когда Томас не мог найти свое место в жизни; когда он получил годовую стипендию в Неваде и Гвин чувствовала, что ею пренебрегают. И все же. В этот раз все было по-другому с самого начала. Впервые возникло ощущение, что они не вместе. Ощущение, что Томас намеренно пытается заставить ее это почувствовать.

Гвин еще раз затягивается косяком, чувствует, что мир вокруг становится несколько туманным. До этого она никогда не курила, ни в старших классах, ни в университете. Но когда началась вся эта ерунда с буддизмом, Джилиан прислала Гвин по почте небольшой запас марихуаны, спрятанной в маленьких наперстках под тарелкой с шоколадными кексами.

В случае если сложный период не закончится до его дня рождения, – написала она в записке. – В случае если до его дня рождения тебе нужно будет отпраздновать что-то другое.

Джилиан обещала, что к его дню рождения все закончится. На его шестидесятитрехлетие. По теории Джилиан, Томас вел себя так, как иногда поступают шестидесятитрехлетние. (Говорят, такое случается в шестьдесят пять, но на самом деле в шестьдесят три, уточнила она. Это день, когда им кажется, что есть еще время что-то изменить.) Он паниковал, искал, еще больше паниковал. И так как Гвин хотелось верить, что так и есть, она предложила пройти лечение, консультацию для супружеских пар. Гвин могла бы его понять. Но Томас был против. Лечения. Понимания.

– Это не просто неверие, – так он сказал. Так он ответил на ее вопрос. – Это тот, кто я сейчас. Мне хочется иметь новый смысл жизни.

Он не хотел помочь Гвин понять. Жизнь менялась кардинально, и она должна принять этот факт или – если ей кажется, что он превращается в незнакомца, – выбрать для себя что-то иное. В любом случае направление выбирал Томас.

Середины нет. Все просто и ясно. Или Гвин с ним, или нет. Предлагая такую формулировку, конечно, Томас не рассчитывал на то, что жена останется.