Можно сказать товарищ? Переписка Петера Хакса с Куртом Госвайлером (1996-2003) - Петер Хакс

«Стена плача» опять-таки не просто бзик, глупая идея, а уступка модной пораженческой тенденции, я учуял это уже в докладе Веллэя на конференции о ГДР. Он предал огласке наше расхождение во мнениях, прибегнув к цитате из Хакса (сильно искаженной им же).

На все это я ему тоже ответил. На чушь о России всего одним предложением. На возражение «Стене плача»* потратил целую страницу, где сказано примерно все то, о чем и Вы ему толкуете.

Веллэй находится в том возрасте, когда людей не изменишь, и если характеристика Х. Мюллера верна, то и менять его не надо. Ему нужны наша критика и наша дружба. Его жизненные заслуги всегда будут перевешивать его жизненные промахи.

Так что я даже готов присоединить свое собственное порицание к упреку, предъявленному Вам в «Послании» Веллэя. По-видимому, любое ничтожество легко может выманить у Вас лекцию о каждой подсунутой Вам мелочи. Позволю себе предостеречь Вас от этой слабости, как я сделал это в случае с фра Доменико. Вам легко написать лекцию, Вам это нравится. Но при всей легкости, это требует сил и времени, которых у Вас нет, а за их расточительство Вы обязаны дать отчет мировому духу.

Простите меня.

И еще несколько отдельных моментов, вне контекста.

Корнем и главным вопросом дебатов о Стене плача являются несколько непродуманных высказываний Ленина 1917 и 1918 гг., которые можно прочесть как тезис об идентичности империализма и социализма. Отто Рейн-хольд* с удовольствием интерпретировал их таким образом. Чрезвычайно важное развитие теории империализма Ульбрихтом направлено главным образом против подобных экономических и cтруктуралистских заблуждений. Он доказывает, что утверждение «социализм есть империализм без империалистов» – вздор, и что замена империалистического класса рабочим классом приведет не только к лучшему обществу, но и к лучшей экономике.

Марксистско-Ленинская Партия Германии Веллэя, вероятно, тоже один из его заскоков. Я ничего не имею против доброго господина Фернгольца*, но вряд ли Маркс назвал бы его своим корешем*.

Хочу поблагодарить Вас за то, что так оперативно прислали мне разрешение упомянуть о дискуссии Госвайлер-Кучинский, особенно за оперативность. В спешке не было надобности. Я пруссак, быстро не стреляю.

Но всегда остаюсь к Вашим услугам

Петер Хакс

37 Госвайлер – Хаксу 20–23.3.2001

Дорогой товарищ Хакс,

как видите, отправляя письмо с нашими поздравлениями по случаю Вашего 73-летия, мы с женой пользуемся Вашим специальным разрешением на это приветствие.

Мы с нашей колокольни поздравляем Вас с тем, что Вам исполнилось не 83, а всего лишь 73 года! Надеемся, что достижение этой даты обошлось без каких-либо серьезных проблем со здоровьем. Если это так, то наше первое пожелание, чтобы так оно и оставалось. Второе пожелание, чтобы в конце этого календарного и нового года жизни Вы могли подвести итоги, по крайней мере, столь же приятные, как и в конце года ушедшего. Ведь начало уже положено новой книгой. Мы поздравляем!

К сожалению, не могу послать Вам в подарок что-то свое, но посылаю кое-что получше: выдержки из дневников Димитрова*, которые он вел за год до нападения на Советский Союз и в первые дни после нападения. (Смею надеяться, что вы еще не заглядывали в записи Димитрова, и этот подарок станет для Вас желанным сюрпризом.)

Прилагаю также выдержки из другой книги: Сталин.

Письма Молотову 1925–1936: (Stalin.Briefe an Molotow 1925–1936, Siedler Verlag 1996). Надеюсь, Вам она тоже понравится.

Пользуясь столь удачной оказией, как пожелания счастья, благодарю Вас за последнее двойное письмо и уточняю некоторые затронутые Вами моменты.

Относительно конференции по империализму: я бы тоже забыл, что говорил на этой конференции, если бы не записал потом в протокол два моих неподготовленных выступления в дискуссии. Один раз я выступил против приехавшего из Англии индийского друга, который в своем докладе предложил «единственно экономическое» объяснение поражения социализма. Второй раз я спросил товарища в штатском, не установило ли, не зарегистрировало ли Министерство госбезопасности ГДР, что диверсионно-вредительская работа против ГДР осуществлялась не только с запада, но со времен Хрущева велась и с востока. Разумеется, на этот вопрос не было ответа.

О результатах читательской конференции Вас, конечно, хорошо информировал Клаус Штайнигер. Ваш вопрос о том, что именно учредили на этой конференции, вынуждает меня предположить, что мы немного по-разному видим роль и задачи группы Норд-Ост. О том, как я вижу положение вещей, Вы можете узнать из моего январского письма Клаусу и Бруни Штайнигер, копию коего прилагаю. В ответ Санта-Клаус сказал мне, что если бы существовали только два упомянутых мной варианта охарактеризовать ГКП, то я был бы прав. Но есть и третий вариант. А я настаиваю на своем: разрыв группы Норд-Ост с ГКП в настоящее время имел бы лишь один результат: увеличение числа наличных коммунистических групп и сект на одну секту. Я и сейчас, как и прежде, согласен с тем, что Вы написали мне почти ровно год назад: «Возрождение компартии Германии станет безотлагательным только тогда, когда неотвратимой станет революция».

В своем последнем письме вы сообщили, что через две недели я смогу прочесть отрецензированное Вами произведение Эгона Кренца, из коего явствует, что вся контрреволюция состояла из одного Эгона Кренца. Можете уточнить, о каком произведении речь? Должно быть, я его прозевал.

Но я бы не согласился с Вами по этому пункту. Да, Кренц попался на обман Горбачева и сделал на него ставку, но он не был Модровым. Модров не был совсем уж полным ничтожеством. Так или иначе, он много лет явно устраивал руководство СДПГ, и оно, очевидно, возлагало на него большие надежды.

Скверно было то, что все, в том числе и желающие сохранить ГДР как социалистическое государство, а в партии (хотелось бы также думать, что и в населении), они определенно составляли большинство, справедливо чувствовали: «Так дальше продолжаться не может!». Но при этом никто не осознавал, что теперь речь шла не о реформах, а о власти. Я очень хорошо помню, что большинство партийцев отвергало Кренца, так как считало, что он слишком «цепляется за старое» и не сможет провести «нужные реформы» или даже не допустит их. Что же ему было делать и что он мог сделать в то время, кроме как уйти в отставку? Задействовать армию?

Я тогда, на собрании моей партгруппы, заклинал товарищей понять, что речь идет не о реформах, а о власти. Но некий господин Шютроп (кажется, в то время наш партийный секретарь в Академии наук), исполнившись нечестивого рвения, призвал всех «совершить теперь настоящую революцию» – разумеется, во главе с ним, Дитером Кляйном