Фашисты - Кирилл Викторович Рябов

пока она у нас живёт. А я буду с ней. Потому что это не дело, если здоровая баба будет при парне переодеваться.

— Алла, мне плохо, — сказал Шуйский.

— Любаша хочет в какой–то музей сходить. Сводишь её.

— Мне так плохо, ты бы только знала.

— Ей надо отвлечься, развеяться. Выбросить из головы этого козла.

— Мне жить не хочется, — сказал Шуйский. — Жить, понимаешь, не хочется.

Из комнаты раздался вопль Павлика. Алла выбежала. Шуйский взял биточек в руку, оглядел и запихал в рот; жевал, сопя носом. Вернулась Алла.

— Он там убил кого–то и радуется.

— Жаль, не меня.

— Ну, вот, вроде я всё рассказала. Ой, да, Борису химию всё–таки назначили.

«Какому ещё Борису?» — подумал Шуйский.

— Ладно. Я пойду «Битву экстрасенсов» смотреть. Башаров–то совсем спился.

Она ушла. Шуйский отодвинул тарелку и достал из кармана смартфон. Открыл «ватсап» и написал сообщение: «Я тебя очень люблю. Ты даже не представляешь как. Я без тебя умираю. Мне без тебя жить не хочется. Моя жизнь без тебя — какое–то грязное корыто».

Лера ответила: «Наташка собирается продавать квартиру. Так что встречаться нам скоро будет негде».

Шуйский заперся в ванной и включил воду. Бритвы у него не было, и он решил воспользоваться швейцарским складным ножом. Раздеваться не стал. Представил, как санитары будут доставать его белое, обескровленное, хилое тело и подумал, что лучше умереть в одежде. Может, костюм надеть? Он ждал, когда ванна наполнится, но она всё никак не набиралась. Внезапно ему хлынуло на ноги. Весь пол оказался залит водой. Проматерившись, он закрыл кран и схватил махровое полотенце. Ползая на карачках, Шуйский собирал воду.

В дверь позвонили, длинно и злобно. Послышались встревоженные голоса. Потом Алла закричала:

— Что ты наделал, идиот?! Что ты наделал?! У соседей потолок сейчас обвалится! У них потоп!

— Ничего! — ответил Шуйский, продолжая возить по полу полотенцем.

— Открой дверь немедленно, я тебя сейчас убью, сволочь!

Шуйский тяжело выпрямился и открыл дверь. Но Алла его, конечно, не убила.

Пудельмудель

Снилось что–то интересное, однако досмотреть не удалось. Его разбудили. Не грубо, но настойчиво. Свечников открыл глаза. Перед ним стояли три девушки с бокалами в руках.

— Простите, — сказала симпатичная брюнетка с каре. — Но вы тут просто спите за столиком, а мы хотели бы сесть.

Свечников хотел предложить сесть к нему на колени. И поленился. Фраза показалась слишком длинной. К тому же после крепкого пьяного сна у него наверняка воняло изо рта.

— Милости просим, — пробормотал он в сторону и выбрался из–за столика.

Зал немного покачнулся. Свечников постоял несколько секунд, удерживая равновесие, вдохнул, выдохнул и подошёл к барной стойке. Поднял руку.

— Гарсон!

К нему повернулся бородатый блондин лет тридцати с насмешливым выражением лица.

— Гарсон — это официант, — сказал он. — Что вы хотите?

Свечников посмотрел на него в упор.

— Как тебя зовут, сынок?

И сам не понял, зачем так сказал. Они были примерно одного возраста.

— Зовут меня Володя, — сказал бородатый блондин. — Можно Владимир. Но никак не Вован.

— И меня зовут Володя, — обрадовался Свечников. — Налей мне водочки грамм сто и сока томатного.

— Томатный закончился. Остался яблочный.

— Ненавижу его. Но налей. Я сейчас вернусь.

Пока бармен занимался заказом, Свечников вышел на улицу и закурил. Воздух был сухой, прохладный. Дышалось легко и приятно. Лето заканчивалось. Отчётливо пахло осенью: водой, дымком, листьями. Свечников выпустил в ночное небо облако дыма, которое тут же испарилось, выкинул окурок и вернулся в бар. Заказ уже ждал. Забросив водку в рот, он запил соком и скривился.

— Володя, друг, а ты не знаешь, как я сюда попал? — спросил Свечников.

— Как и все, через дверь, — ответил бармен. — Но вроде ты на такси приехал.

— Ага, на такси, понятно. А знаешь что?

— Что?

— Сегодня я отдыхаю, — сказал Свечников и стукнул себя кулаком в грудь.

Получилось сильно. Он даже немного задохнулся от боли.

— Это прекрасно, что в понедельник вечером человек может гулять и не думать о том, что будет во вторник утром, — сообщил Володя.

— Ясен хуй, — пробормотал Свечников, потирая грудь. — Денег у меня полно. Я актёр. Недавно закончил съёмки в одном крутом фильме. Налей–ка мне ещё сто. Без сока.

Рядом встала стройная блондинка и заказала портвейн.

— Меня зовут Владимир, — сказал Свечников. — А вас?

Она не оглянулась. Взяла бокал и ушла.

— Володя, ты обратил внимание, как много вокруг глухих?

Бармен ухмыльнулся и поставил перед Свечниковым рюмку. Он приложил к терминалу карту. Тот издал писк, но какой–то неправильный, тревожный.

— Недостаточно средств, — сказал Володя.

— Блядь! — Свечников поднёс карту к глазам так близко, словно хотел прилепить её на переносицу. — Сука, блядь! Это не та карта. Я взял не ту карту!

Карта, впрочем, была та.

— Сочувствую, — сказал бармен и убрал рюмку.

— Вот же обидно! Я только начал отдыхать. Я вспомнил. Карта дома лежит. У вас в кредит наливают?

Володя медленно покачал головой.

— Слушай, друган, а в туалет можно сходить?

— Конечно. Только не у стойки. Там в соседнем зале уборная.

Свечников зашёл в кабинку, помочился, потом умылся. Посмотрел на себя в зеркало. Пригладил волосы. Потёр мокрым пальцем серые зубы. Выдавил маленький прыщик на подбородке. Высморкался в бумажное полотенце. Ещё раз умылся. Подумал, у кого из знакомых можно попросить, чтобы кинули денег на карту. Быстро понял, что ни у кого. Но уходить просто так не хотелось.

Он вернулся к стойке и заметил женщину за столиком неподалёку от входа. Она сидела в одиночестве и пила красное вино.

— Володя, — горячо зашептал Свечников. — Знаешь ли ты вон ту красавицу?

— Лично не знаком, — ответил бармен. — Но она сюда часто заходит.

— А как зовут?

— Не знаю. Но почему–то кажется, что Анжелика.

— Вполне возможно, — кивнул Свечников и стал расстёгивать ремешок часов. — Послушай, Володя. Эти часы мне вручил лично…

— Стоп, — сказал бармен. — Этого не надо.

— Хорошие же часы!

— Верю. Вот и оставь их себе. Я тебе кое–что хочу предложить, тёзка. Налью бесплатно. А ты кое–что сделаешь.

Свечников подумал, что бармен предложит ему изнасиловать «Анжелину», и почувствовал, как лицо в идиотском восторге плывёт куда–то вверх.

— Что же ты предлагаешь сделать, брат мой?

— Очень просто. Если скажешь без запинки одно слово, я тебе налью.

— Всего–то?

— Всего–то, — радостно кивнул Володя.

— И что же это за слово такое?

— Эйяфьятлайокудль.

— Что, блядь?

— Эйяфьятлайокудль. Я даже дам тебе две попытки.

— Я не запомнил. Повтори несколько раз.

— Эйяфьятлайокудль, Эйяфьятлайокудль, Эйяфьятлайокудль, Эйяфьятлайокудль. Достаточно?

Свечников сглотнул и мрачно произнёс:

— Эйяйкокудель.

— Неправильно.

— И хрен с тобой!

Он развернулся и, злобно печатая шаг, двинулся к выходу. Но почему–то пришёл к столику с одинокой женщиной, сел рядом и спросил:

— Анжелина? Анжелика?

Она посмотрела на него и медленно качнула головой.

— Ни то ни другое.

— Простите, кажется, я обознался. Но вы очень похожи кое на кого.

— Правда?

— Вы похожи на женщину из моих фантазий. Я хотел сказать, из приличных фантазий. Как это слово? Грёзы? Вы из моих грёз.

— Надо же.

— Как вас зовут?

Она внимательно посмотрела на него большими зелёными глазами и чуть–чуть улыбнулась.

— Меня зовут Алина.

— Божественное имя!

— Как скажете, незнакомец.

— Почему же незнакомец? Меня зовут Владимир.

— Как бармена?

— Да ну его! Он никто. Я писатель. Недавно у меня вышло собрание всех сочинений. Я отдыхаю, отмечаю. Это такая радость!

— О чём вы пишете? — спросила Алина.

— Всякое пишу. Фантастика, детективы, любовные романы. Знаете что? Я хочу написать о вас книгу.

— Какой же вы быстрый.

— Не во всём, Алина, не во всём, — сказал Свечников, ухмыляясь, как олигофрен. — А что вы пьёте?