Вместе тоже можно... - Ирина Муравская

Она ушла, не желая больше продолжать разговор. Оставшийся один Макс злобно ударил кулаком в дерево. Ствол выстоял, а вот костяшки ободрались. На коже проступили капельки крови. Супер. Вот и пускай катится ко всем чертям. Он ох*ено жил, пока она не появилась в его жизни. А теперь начались долбанные качели: туда-сюда. Нахрен такие проблемы? В который раз он убеждался, что девушки — это нескончаемая головная боль. Какие бы они ни были и чем бы друг от друга не отличались: характером, внешностью, заскоками. Да чем угодно. На выходе получалось всё равно одинаково.

Всю обратную дорогу Макс провёл за рулём со стойкой уверенностью, что даже не подумает отговаривать или удерживать девицу, сейчас безмятежно дремавшую на заднем сидении. В открытое водительское окно стремительными завихрениями вылетал табачный дым. Одна сигарета, вторая, третья, четвёртая… Сидящий рядом Филипп вопросов не задавал. Видел, что момент неподходящий.

Уверенность в собственной правоте продержалась ровно до понедельника. А потом сдулась в форточку, когда он услышал из своей спальни:

«Да, записала. Какой метраж? Отлично, мне много не надо. Спасибо. Минут через сорок буду на месте».

При виде уже одетой Жени его будто стопорнуло. Ведь правда уедет. И большая вероятность, что они больше не пересекутся. Он даже до сих пор номера её телефона не знал, а она сама вряд ли ему наберёт после последнего разговора.

— Подвинься, будь любезен, — пытаясь проскочить в ванную за косметичкой максимально вежливо попросила она застрявшего в коридорном закутке Максима. Ноль реакции. На неё смотрели в упор, но не слышали. Эй, — перед его лицом призывно пощёлкали. — Земля вызывает Максимильяна, приём! А-а… — её вжали в стену, выставив вперёд руки и ловя в западню. — И как стоит расценивать данный жест? — нервно сглотнула она, видя приближающиеся губы, но поцелую свершится не позволила, отвернувшись.

Максим не расстроился. Он ведь видел, что это сделано исключительно из вредности.

— Не сопротивляйся, — его нос уткнулся ей в волосы, приятно пахнущие яблоками.

— Может тебе лучше пригласить Таню? — колко отозвалась та. — Она сопротивляться не будет.

В ответ обречённо проскулили. У неё что, двадцать четыре часа ушки на макушке? Кролики — ценный мех, длинные уши и всякое такое?

— Про неё-то ты откуда знаешь?

— Так она тут забежала на неделе. Хотела тебя увидеть, а тебя не было. Ну мы и попили чаю. Поговорили.

Таня, о которой шла речь, была соседкой по этажу — миниатюрной блондинкой. Глуповатой, но если Анфиса раздражала этой своей дуростью, то Танечке можно было всё простить за искреннее непонимание и невинно хлопающие глазки. Милая дурочка была влюблена в Максима, это было очевидно и слепому. Тот же держал её рядом так, на всякий случай. Типа стопудовый вариант, когда особенно чешется в трусах. Ну а что, удобно. И далеко ходить не надо.

Женя к Тане не ревновала. Скорее чувствовала себя такой же жалкой. На что-то надеющейся и от этого было жутко мерзко. Противный осадок скрипел на зубах от осознания, что всё вновь повторяется. Снова она для кого-то всего лишь возможность. Не необходимость. Это у неё такая карма, да?

— Что ты делаешь? — короткие, но бесконечно нежные поцелуи вырисовывали узоры на её лице, спускались ниже к шее и ключице, приводя мысли в полнейший хаос.

— А на что похоже? — тихо спросили в ответ, обдавая кожу горячим дыханием. — Срываю твою встречу. Или так, или запру в туалете. И не выпущу до вечера. Выбирай.

Сердце на мгновение перестало биться.

— Зачем?

— Не хочу, чтобы ты съезжала.

Боже. Бабы дуры. Дикие дуры. Несколько слов и всё, она поплыла в дальнее плавание. Без весла и лодки. Прям так, вплавь. И плевать, что берегов не видно, течение сильное, а плавать она не особо-то и умела.

— И что дальше? — с хрипотцой еле выдавила из себя она. — Будем ужинать по вечерам, вести светские беседы пока моем посуду, а потом тр*хаться, как кролики?

Хах. Снова кролики. Какая ирония. Может, завести одного? Как символ их отношений?

— Именно… — если ей было просто тяжело говорить, то Максу вообще уже это не удавалось. Только шептать. — Как кролики, — он снова потянулся к пухлым манящим губам и в этом раз получил желанный поцелуй. Робкий, неуверенный, но не менее распаляющий страсти, чем её привычная инициативность. Наоборот, ему даже нравилось эта смиренность и послушность. В них было нечто особенно возбуждающее.

Макс деловито занялся пуговицами на чёрной шёлковой блузке, не отрывая взгляда от Жениных глаз. Ему нравилось смотреть в них. Видеть себя в отражении зрачков. Видеть лукавый блеск. Ответное влечение. Одежду долой. Она ей несомненно шла, но без неё девушка напротив выглядела ещё лучше. Его бы воля, он бы заставил её ходить по дому голой всегда. Такое тело нельзя скрывать.

Козырь смиренно разрешала себя раздевать. И тоже смотрела в светло-голубые льдинки: чистые и манящие, как безоблачное небо в жаркий летний день.

— Когда у тебя следующий бой? — спросила она.

Весьма неуместный вопрос для данной минуты.

— А что?

— Хочу, чтобы ты взял меня с собой.

— Зачем?

— Хочу.

— Поговорим об этом позже, — волнительные изгибы и молочная кожа, наконец, были освобождены из дорогой ткани. Рубашка бросили на пол, а Женю мягко потянули за собой, увлекая в спальню и бережно укладывая на подушки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лицо Макса склонилось над ней для нового поцелуя, пока пальцы вслепую расстреливали её брюки. А затем скользнули под них. Из груди вырвался тихий стон, почти сразу сменившийся новым, на этот раз более громким. С каждой минутой и новой волной подступающего удовольствия дыхание учащалось, заставляя тело под Максом выгибаться. Длинные ногти вписались в одеяло, пока голова запрокинулась назад, позволяя целовать её везде и всюду, нашаривать на спине застёжку лифчика…

Перед глазами мелькнуло розовое смазанное пятно. Большой плюшевый единорог стоял в углу у окна. Столь нелепая и странная для холостяцкой квартиры вещь отрезвила, как пощёчина. Женя резко отпихнула Майера, принимая сидячее положение. Внизу живота сердито ныло за прерванные ласки, но ничего. Гормоны переживут.