Еще не вечер - Анатолий Галкин

– Да, дорогое вино… И зачем сразу три бутылки взял? Еле успели все три зарядить…

Ким тем временем разлил вино по бокалам… Они не стали даже садиться за стол. Выпили стоя и Лариса сразу же пошла к кровати. А Ким исчез с экрана.

Щепкин начал было нервничать, но Ежик быстро успокоил. В его глубокомысленных фразах была сермяжная правда:

– Вы не волнуйтесь, шеф. Сейчас клиент появится. Никуда он не денется… Вон она уже все с себе сняла. Вы бы от такой ушли далеко? Я бы не ушел… А препарат через пять минут действует. Я на бомжах проверял. Любого вырубает. Очень безотказная штука.… А вот и наш клиент появился.

Эту шутку Ким задумал давно. Видеокамера уже месяц стояла на верхней полке серванта между книгами. Лариса наверняка ее видела, но внимания не обращала. Стоит себе камера и стоит. Но вся хитрость была в том, что стояла она заряженная и направленная на кровать. Оставалось только в нужный момент нажать кнопку, и с достаточно хорошим качеством пленка запечатлела бы самые сокровенные моменты их любви.

Сказать об этом Ларисе Ким не мог. Она наверняка бы не согласилась. А если бы вдруг он ее уговорил, то не было бы у нее легкости, страсти, азарта. Не было бы ничего, что он в ней любил. Был бы сплошной зажим и одеяло по самую шею… Или еще хуже. Она могла подумать, что он вообще извращенец и гнусный тип.

Нет, Ларисе о видеокамере он сказать не мог. И мысли у него были самые чистые и романтические. Он хотел без всякого просмотра спрятать кассету и вытащить ее лишь через двадцать пять лет. Вот соберутся они с Ларисой праздновать серебряную свадьбу, а в ночь перед этим он подарит жене воспоминания о начале их любви.

Киму очень хотелось, чтобы так и было. Но он никак не решался включить камеру. А сегодня решился!

Подходя к серванту, он почувствовал, что ноги плохо его слушаются, а в голове какое-то странное возбуждение. Он подумал, что все это от предвкушения необычного праздника. Первый раз в жизни он будет заниматься этим под объективом камеры. И пусть этого никто ближайшие четверть века не увидит. Но он-то будет знать, что есть маленькая коробочка, в которой… Дальше мысли начали путаться. С чего бы это? Не от бокала же вина… Странное вино.

Ким успел включить камеру, развернуться и сделать три шага к кровати… Лариса уже разделась, но не юркнула как обычно под простыню, а легла на спину, странно раскинув руки… И глаза почему-то закрыла. Обычно она игриво наблюдала, как он раздевается. Это даже превратилось в некую игру, когда он, стоя перед ней и изображая дикую страсть, срывал с себя и подбрасывал рубашку, брюки и все остальное…

Он несколько раз встряхнул голову, пытаясь вернуть теряющееся сознание. Потом с трудом стянул с себя рубашку и попытался найти ремень на брюках… Он еще почувствовал, как его тело вяло, безвольно и очень медленно сползает на пол. Последнее, что он видел – симпатичные коленки Ларисы. Он уткнулся в них лицом и отключился.

– Клиент испекся!

Ежик мог бы это не говорить. Все трое внимательно наблюдали за экраном, а картинка была отменной.

Щепкин жестом приказал затихнуть и ждать.

Три минуты они безмолвно наблюдали на экране неподвижные фигуры: распластанное на кровати тело Ларисы и сидящего у ее ног Кима.

Наконец Щепкин скомандовал:

– Пошли! Только не бежать. Идем тихо, прогулочным шагом.

Обитатели ближайших дач вели жизнь затворническую. Никого не тянуло на прогулки за околицей. А за садами, кустами и заборами вечерняя дорога почти не просматривалась.

Замок на калитке Чижик вскрыл в одно касание. Почувствовав гордость от своего мастерства, уже проходя к дому по тропинке, он решил обернуться сделать замечание:

– Повторяемся мы, шеф. Уже пятый раз на даче работаем. Менять надо тактику… А участок похож на тот, подмосковный. И дачка, как у того парня. Я даже фамилию его запомнил – Жуков… Пять лет уже прошло.

На слова Чижика никто не обратил внимания, а сам он замолк, работая над замком входной двери. Эта штучка оказалась посложнее и с первого захода не открылась. И с пятого тоже… Чижик занервничал, руки его задрожали, отмычка задергалась, звякнула и легла на нужное место. Нарушая вечернюю тишину, замок звонко щелкнул, а открываемая дверь противно скрипнула.

В огромной комнате было все, как на экране: вино на столе, Лариса на кровати, полураздетый Ким на полу у ее ног.

Работали четко. Каждый по своему плану.

Чижик вскрыл узкий и высокий сейфик в углу комнаты. Вытащил оттуда патроны и охотничье ружье, числившееся за гражданином Баскаковым К.Ю. Эту «тулку» неделю назад проверял участковый и Чижику был известен и вид патронов, и мягкость курков, и все такое… Он зарядил оружие и поставил его у окна.

В это время Ежик собрал со стола «заряженные» бутылки, заменив их на такие же, купленные вслед за Кимом в том же магазине. Одну бутылку пришлось вскрыть и выплеснуть в окно часть содержимого. Это для Ежика была самая трудная работа.

Сам Щепкин работал с ампулами и шприцами. Жених с невестой получили по слабенькой дозе героина, а разбросанные по кровати стекляшки с иголками получили отпечатки пальцев Кима Юсуповича.

Основную работу все трое закончили почти одновременно. Оставались последние штрихи. Громкие и кровавые.

Щепкин подошел к оружейному сейфику и быстро выбрал охотничий нож с гладкой, удобной для снятия отпечатков рукояткой… Выбирать было из чего. Беспомощно сидящий на полу Ким Баскаков был большой любитель острых предметов.

В ожидании команды Ежик стоял у кровати и разглядывал лежащую на спине девушку. Конечно, ничего для себя нового он не увидел. За свою жизнь он успел насмотреться на женщин в любых видах. Эта худышка волновала его не своими формами, а ситуацией. Только вот она разомлела, собралась отдаться своему жениху и – бац! Облом… Теперь над ней стоит он, Ежик. И он может сделать с ней все, что захочет. Но сделает то, что прикажет шеф… Щепкин протянул Ежику нож:

– Не усердствуй особенно. Ткни раза три-четыре. И легонько – пусть живой останется. Жалко ее… Рукоятку протри и вложи ему в левую руку. Наш клиент левша.

Следить за работой Ежика Щепкин не стал. Генерал не был сентиментальным. Ему приходилось и стрелять по живым мишеням, и бить мужиков в самые болезненные места, и применять при допросах легкие пыточки. Но резать ножом беспомощную, а главное симпатичную в своей наготе девушку. Это слишком!

Кроме того, у Щепкина были и свои дела.

Он подошел к окну, раздвинул створки, взял ружье и прицелился. До соседнего дома было около сорока метров. В окнах второго этажа горел свет, и за шторами мелькали силуэты обитателей.

Лишние трупы никому не нужны. Щепкин дождался момента, когда случайные мишени отошли от окна, и дуплетом из двух стволов пальнул крупной дробью в соседний дом.

Сначала послышался звон разбитого стекла. Потом женские визги и мужской мат… Счет пошел на секунды и, отбросив в угол ружье, Щепкин скомандовал: