Её шикарный босс - Юлия Бузакина

В белоснежном костюме и светло-голубой рубашке из тончайщего шелка Егор выглядел роскошно и ухоженно. Правую руку украшал золотой перстень с печаткой. Туфли из дорогой светлой кожи сияли.

— Хотела сбежать от меня, верно? — жестко произнес он.

Катя попыталась подняться, но он с силой пнул ее в живот, и она, вскрикнув, скорчилась от боли.

— Подними ее, — приказал Егор охраннику.

Тот грубо схватил Катю за локоть, и поднял с земли.

— Запомни, от меня никто и никогда не уходит, — схватив ее за подбородок, прорычал муж. — Если не устраивает место рядом со мной, я подыщу тебе более интересную занятость.

Катю охватила паника, и она резко дернулась.

— Отпустите меня! — громко крикнула девушка и изо всех сил пнула Егора коленом в пах.

Выпучив глаза, ее сожитель согнулся пополам от боли.

— Помогите! Кто-нибудь, вызовите полицию! — во все горло завопила Катя, но в этот момент к пожарной лестнице подъехала черная «мазда».

Охранник скрутил ей руки и грубо затолкал на заднее сидение.

— Добро пожаловать в свой новый дом, — все еще сгибаясь от боли, прохрипел Егор и сел вперед рядом с водителем. — Теперь ты станешь одной из безмолвных рабынь нашего клуба «Золотая рыбка». А чтобы больше не дерзила, по приезду я изобью тебя до полусмерти!

Елисеев передал охраннику серебристые наручники, и тот быстро заковал девушке руки. Катя обмякла и замолчала. Свобода, кажущаяся такой близкой, вдруг растворилась, словно дымка, оставив ее один на один с ненавистным извращенцем Елисеевым.

Черная «мазда» выехала за город и помчалась вперед по трассе. Уже было совсем темно, и Кате почти не удалось разглядеть, в какую сторону они повернули. Хотя, какая разница, если ей все равно не выбраться из того места, в которое ее определят.

После удара противно ныло солнечное сплетение, а в голове крутились обрывки мыслей о том, что поезд вот-вот уйдет в Красноярск, оставив ее на растерзание похотливым садистам.

«Я не позволю им долго пользоваться мной. Я что-нибудь с собой сделаю. Лучше умереть, чем быть рабыней в притоне Егора», — готовая на все, лишь бы избежать страшной участи, размышляла она.

Они ехали совсем недолго, и вскоре машина остановилась у высокого кирпичного забора, обнесенного колючей проволокой. Ворота автоматически открылись, и машина заехала внутрь.

Охранник Елисеева открыл дверцу, выбрался наружу и дернул Катю за собой следом.

Она с удивлением отметила, что на плече до сих пор болтается дорожная сумка с деньгами и документами, но разум тут же померк в опалившей боли – Егор впился пальцами ей в волосы и поволок в сторону входа в помещение.

Катя вздрогнула, но не произнесла ни звука. Она не позволит старому извращенцу наслаждаться ее слезами и бессилием. Лучше пусть забьет ее до смерти.

Ее протащили через роскошный холл из мрамора, освещенный огромными, свисающими в виде многочисленных подсвечников хрустальных люстр, мимо открытой двери бара, где за стойкой смеялись посетители и обслуживающие их девушки, и затолкнули в небольшую пустую комнату без окон.

— Сними с нее наручники! — приказал Егор.

Охранник отстегнул наручники. Катя было дернулась к дери, но гражданский муж мгновенно впился пятерней ей в волосы и притянул к себе.

Сумка глухо упала на пол.

— Помоги ее раздеть, — приказал Егор охраннику.

— Не надо! — Катя снова дернулась в руках мужа, и тут же ощутила дикую боль в голове.

— Будешь рыпаться, лишишься скальпа, — рыкнул он.

Охранник дернул замок на кофте, быстро сорвал ее и бросил на пол, к сумке. Потом достал из кармана нож и приблизился вплотную, чтобы разрезать майку.

Девушка на мгновение зажмурилась, и тут же почувствовала, как треснула ткань. Холодное лезвие ножа опалило на мгновение кожу – он пробрался под черный ажурный лифчик, чтобы сделать надрез между чашечками, и через секунду освободил небольшую округлую грудь. Катя с в страхе распахнула глаза, и тут же встретилась со взглядом похотливых глаз охранника.

— Красивая, верно? — довольный новым приобретением, улыбнулся Егор.

— Да, что есть, то есть… — хрипло выдохнул охранник.

— Хочешь ее?

— Еще бы…

Охранник с вожделением коснулся огромными ручищами обнаженной груди, и погладил.

Катя закрыла глаза. Внутри все клокотало от отвращения. Мысль о том, что ее будут постоянно трогать чужие мужчины, заставила желудок скрутиться в тугой узел.

— После того, как я преподам своей новой рабыне урок, можешь наслаждаться ею до утра. А пока дай сюда наручники, и оставь нас наедине. Я позову тебя, когда ее можно будет забрать, — донесся до нее голос Егора.

Муж отпустил ее волосы, и в то же мгновение прохладная сталь сковала запястья за спиной.

Хлопнула дверь. Катя вздрогнула и открыла глаза. Они с Егором остались один на один, в комнате без окон с одной единственной дверью, через которую Кате никогда не уйти.

Она со страхом посмотрела на своего мучителя. Стоять перед ним в одних джинсах, с закованными в наручники руками было по-настоящему жутко.

— Встань на колени! — приказал он.

Катя продолжала смотреть на него, и не двигалась.

— Продолжаешь упрямиться?

Егор подошел к ней вплотную, с размаху хлестнул по губам, и садистки улыбнулся.

Губы опалило болью, и Катя вздрогнула. Во рту тут же почувствовался привкус крови.

Она все еще продолжала стоять. Уже не от собственной бравады, нет. От страха ноги стали ватными и никак не слушались.

Егор снова схватил ее за волосы, нанес резкий удар кулаком в живот, и когда Катя вскрикнула и согнулась пополам от боли, насильно опустил ее на колени.

— Не хочешь подчиняться, тварь? А я тебя заставлю! — просипел он.

Катя не выдержала, всхлипнула. По щекам ручьем покатились горячие слезы.

— Плачешь? — потасканное лицо снова осветила звериная улыбка. — Это только начало, Катенька. Поверь, мои охранники не дадут тебе скучать до самого утра…

Он снова пнул ее ногой. Потом еще раз и еще. Он наносил ей удары до тех пор, пока у Кати от ужаса и боли все не поплыло перед глазами. Ее психика не выдержала напряжения, дала сбой, и она, неуклюже повалившись на холодный мраморный пол, потеряла сознание.

В голове все шумело и звенело. Обморок длился слишком долго, и Кате никак не удавалось прийти в себя. Казалось, сознание забито какой-то ватой, от которой никак не избавиться. Вата и боль были везде – в висках, в ушах и даже в горле. Она не давала спокойно вдохнуть и пошевелиться.