Лёка. Искупление - Эдуард Верин

Два костра здорово освещали местность, а Стасу не терпелось поделиться с Лёкой впечатлениями.

– Не думал, что буду столько париться! – взахлеб говорил он. – Сижу, сижу, ноги, в натуре, затекли! Но не шевелюсь, утку спугнуть не хочу. Думал уже вставать и тебя будить – обгадился, мол, домой ни с чем поедем! Потом гляжу – летят, летят, родимые! Я – ба-бах! Гляжу – есть, загремела, причем не в воду! Ну, думаю, как же ее, бедолагу, искать?..

Лёка пропускала похвальбу своего «принца» мимо ушей. Ее заботило другое – что делать с этой грязной, воняющей рыбой тушкой? Она все-таки женщина, а значит, готовить добытое мужчиной мясо – ее дело. Мужик забил, значится, мамонта, а баба, значится, жарь его на костре! Блин…

Она взяла еще теплую тушку, брезгливо подержала в руках и, превозмогая отвращение, попыталась вырвать из нее несколько перьев.

Перья не поддавались.

– Ты чего делаешь?! – изумился Стас.

– А что, мы ее с перьями есть будем? – огрызнулась Лёка.

– Крыша поехала? Кто ж так утку патрает! А воду я зачем грел?!

– Откуда я знаю, зачем ты ее грел! – буркнула Лёка. – И вообще – я птицу в магазине покупаю, там она без перьев.

– Учись, салага! – добродушно усмехнулся Стас. – Сначала утку нужно обдать кипятком, вот так!

– Фу, как завоняло! – поморщилась Лёка, с отвращением глядя на ошпаренную кипятком тушку.

– Зато перья, в натуре, легко снимаются – гляди как! – чрезвычайно довольный, говорил Стас. – А теперь мы ее немного подержим над огнем, вот так! Удалим лишнее – кишки ведь мы хавать не будем, а, любимая? Натрем солью. Луковицу вот сюда… А теперь в фольгу ее, родимую! А ты думала, что у меня фольги нет? Ха! Фольга у меня всегда есть! А тут уже и дрова прогорели, получились классные угли! – Стас указал на костер в яме. – Это, чтоб ты знала, и есть грунтовая печь! Сейчас мы туда положим нашу пичужку, дровишками прикроем – вот так! И, дорогая моя, часика через два получим утку – ништяк! Правильную утку, а не ту, что ты купила в магазине. Ты пальцы себе откусишь!

Пальцы Лёка не откусила, но приготовленная «принцем» утка и вправду оказалась замечательной.

Домой они возвращались поздно вечером. Машину вел Стас – он не доверял Лёке вести джип в темноте. Стас устал и за рулем молчал.

Молчала и Лёка. Она не любила костры, не любила рыбалку, не любила охоту. Но она твердила себе, что обязана все это полюбить. Для того чтобы разделить ту часть жизни Стаса, где были заграничные поездки и дорогие магазины, она должна была разделить с ним и ту часть его жизни, где были костры, охота и обрезка винограда. Лёка знала, что жена Стаса, Светка, никогда не ездит с ним на рыбалку и охоту, да и на его любимой даче не была ни разу. Лёка собиралась подарить Стасу ребенка, собиралась ездить с ним на рыбалку, собиралась научиться правильно прививать и удобрять деревья.

Лёка на самом деле собиралась сделать своего «принца» счастливым.

Да, у Светки был плюс – ее могущественный папа, но если папа сойдет со сцены, у Светки не будет против Лёки ни единого шанса!

1

Месяцы перед родами пролетели в приятных хлопотах – Лёка впервые в жизни получила доступ к большим деньгам и теперь с удовольствием их тратила. Она купила хорошие кресла, посуду, роскошную детскую кроватку и шикарную коляску, забила шкафы одеждой для себя и ребенка. Она трижды ложилась в больницу – давали о себе знать больные почки, но все обошлось. В начале августа, спустя две недели после двадцать девятого дня рождения самой Лёки, у нее появился сын Даниил.

Роды показались Лёке кошмарными, но толстая внимательная врачиха сказала другое:

– Что вы, Ольга Сергеевна! Роды быстрые, а если учесть, что в двадцать девять лет первые, то очень даже легкие. Так что не гневите Бога, мамочка, и не жалуйтесь! Некоторые сутками рожают, а вы всего за два часа справились. И почки у вас не очень, могли быть осложнения, однако же не было! Видите, как славно? Вы, мамочка, когда следующего надумаете рожать, сначала почки подлечите. У вас такой заботливый супруг! Станислав Григорьевич сказал мне по секрету, что вскоре хочет к сыночку еще и доченьку. Дело хорошее, но о почках-то помните. Почки – серьезная вещь. Проблемы с ними не шутка. Вот Александр Александрович Романов – российский император – был мужчина огромной силы, серебряные ложки пальцами гнул. А прихватили почки – и все, никто спасти не смог. Так что следите за почками, Ольга Сергеевна! А так – малыш у вас хороший, и с вами все хорошо, а что немного потерпеть пришлось – так это вы скоро забудете. Поверьте моему опыту.

Девчонки, с которыми Лёка сталкивалась в коридоре, родившие второго или даже третьего малыша, говорили ей то же самое.

Заботливая врачиха и девчонки оказались правы – родовые муки вскоре забылись. Ну, не то чтобы забылись, но отошли в глубины памяти. Если бы у Лёки были подруги, то она, болтая с ними, вспоминала бы о перенесенных страданиях, как моряки вспоминают о шторме – ух и жутко же было, зато теперь все отлично!

В первый месяц маленький Даниил практически не доставлял маме хлопот – почти все время спал. Разве что в кормлении обнаружилось досадное обстоятельство – младенец почему-то упорно не хотел сосать правую грудь матери. Из левой превосходно ел, из правой – ни в какую! Хныканье, дерганье, потом тихий, похожий на скрип, плач… Толстая врачиха, которой Лёка теперь полностью доверяла, сказала, что со временем все наладится, а пока молоко из правой груди надо сцеживать. Лёка потребовала от Стаса самый новый и дорогой молокоотсос, но то ли прибор был плохой, то ли Лёка делала что-то не так, но правая грудь периодически воспалялась. Однажды даже пришлось проколоть курс антибиотиков. Воспаление прошло, но у Даньки после молока с антибиотиками начал болеть животик. Лёка несколько ночей не спала, поила малыша укропной водичкой, часами таскала его на руках, от скуки пялясь в телевизор. Она даже начала прикидывать, не попросить ли у Стаса денег на няню. Он бы дал, он не жадный! Но Лёке не хотелось, чтобы в ее квартиру, в ее уютное, обихоженное, милое и богатое гнездышко вторгалась какая-то чужая женщина. Начнет свой нос везде совать, в шкафы лазить, вещи переставлять. Лёка не любила, когда трогают ее вещи.

Стас приезжал ежедневно, заносил в квартиру пакеты с продуктами, заваливал Лёку подарками, а Даньку ненужными пока что игрушками. Он очень редко оставался у нее ночевать, но Лёка к этому привыкла. Жаль, конечно, – иногда она чувствовала себя совсем разбитой, и ей хотелось бы, чтобы не она, а Стас поносил хнычущего сыночка хотя бы один раз за ночь. Скорее всего, Стасу этого и самому хотелось, но – чего нельзя, того нельзя!

Сын – маленький, плохо набирающий вес младенец с серыми, немножко выпученными мышиными глазами – нравился Стасу безмерно. По мнению Лёки, ни на Стаса, ни на нее саму он похож не был, но Стас с гордостью утверждал, что Даниил – копия дедушки, давно умершего Стасова отца. Вот и ушки лопоухие – совсем как у деда Гриши! Подумывали даже, не показать ли его потихоньку бабушке, маме Стаса. Но потом решили, что пусть старушка пока что ничего не знает, а то от счастья наболтает соседкам чего не надо, слухи пойдут, и к кому они дойдут – неизвестно. О жене Светке, а главное, о ее грозном папаше забывать не следовало.