На кого бог пошлет - Марина Серова

Я втолкнула ее в кухню, прикрыла дверь и напустилась на нее с новой силой:

— Мы тебя завтра будем хоронить! Тут весь город знает, что у вас дома лежит!

— Что-о?! Кто-о?!

— Конь в пальто, — не удержалась я. Когда люди добросовестно заблуждаются насчет грозящей опасности, разубеждать их можно долго. — Сейчас мы срочно собираем все ваши бабушкины игрушки… Только статуйки, конечно. Медведя с комодом не попрем. Все это надо срочно где-то прятать. Где хочешь. Можешь у мамы. Могу предложить и свою квартиру — там надежней. Мой дом — моя крепость. Ответственность за сохранность несу я. А ты должна находиться все время в куче, в массе, и здесь тебя в любом случае быть не должно. Ты поняла меня, Соня?!

Покуда Соня силилась что-либо понять, соображала и вникала с моей помощью в ситуацию, мне пришлось израсходовать немало сил на пробивание бетонной стены ее упрямства. Она упиралась, как говорится, ногами и рогами, кричала, что желает встретить зло и самостоятельно все узнать. Готова сама стать приманкой и все такое прочее. Лишь аргумент об опасности, грозящей ее сыну — я, правда, не была в этом уверена, но приплела на всякий случай, — сломил ее сопротивление. Береженого, как известно, бог бережет!

Как покажет недалекое будущее, я была права в своей перестраховке.

— Хорошо, — наконец решила Соня, вняв гласу разума. — Тогда мы отправляем все к тебе. Сейчас собираем большую сумку и перевозим эти опасные штучки… О боже, как они меня уже достали! А я с сынулей буду жить у мамы до выяснения всех обстоятельств.

— Ну вот, наконец-то! — обрадовалась я.

Я, может быть, слишком уж перестраховалась. Болтовня бабы Маши и ее внук-придурок могли и не представлять такой уж опасности… Хотя Володю нельзя сбрасывать со счетов… Я не смогу себе простить, если при моем участии в деле появятся новые жертвы. Появятся там, где я могла и должна была это предотвратить…

Итак, мы с Соней стали собираться. Двух зареванных и ошарашенных событиями дальних родственниц она отправила заказывать поминки в столовую, уже вполне овладев собою и ситуацией, отдала несколько распоряжений по телефону маме.

Все-таки русская женщина в любой критический момент не сробеет.

В большую спортивную сумку беспорядочно попихали драгоценные скульптурки, на дно аккуратненько уложили голову божественной Дианы. Видимо, не судьба была ей достойно украшать приличный и спокойный дом, а на роду было написано несчастной скитаться по случайным рукам и квартирам.

Со спортивной сумкой через плечо, подталкивая впереди себя офонаревшую от всех перипетий Соню, я благополучно доставила дорогой товар в свою машину.

Транспортировка груза до моей квартиры прошла вполне удачно. Слежки за нами не было замечено, а Соня лишь трижды за дорогу всхлипнула, а остальное время высказывала весьма дельные замечания.

Оказавшись с сумкой и Соней за двойной железной бронированной дверью своей квартиры, я почувствовала себя как-то спокойнее.

В конце концов маловероятно, что таинственные злодеи и охотники за бабушкиным наследством подумают, что оно может храниться у частного детектива. Вроде бы никто не знал, что Соня ко мне обращалась.

Уложив статуэтки в свой сейф, в котором я была больше уверена, чем в банковском, я самолично отвезла Соню к ее маме и, представившись подругой, сдала ее с рук на руки.

Теперь я могла быть относительно спокойна хотя бы какое-то время.

Так, стало быть, сейчас на первый план выходит этот обормот — внук бабы Маши! Этот неожиданный персонаж затмевал на данный момент даже таких криминальных зубров, как Абзац.

И я отправилась по названному бабкой адресу, благо указанный дом мне был уже как следует знаком. Да, многовато фигурантов приходится на один домик! Внук жил в соседнем с Абзацем подъезде.

Дверь открыла, видимо, его мать — суровая женщина гренадерской комплекции с красным каленым лицом. Вся ее фигура дышала жаром кухонной плиты, и встретила она меня с нескрываемым подозрением. Ее ручищи вполне убедили меня в том, что она была в состоянии повыдергать ноги этому обалдую без применения каких-либо дополнительных технических средств.

— Мне нужен ваш сын! — заявила я безапелляционно, мучительно вспоминая, говорила ли мне бабка его имя.

— Олега нету, — хмуро отрезала мать, пристально вглядываясь в меня.

На мне все еще красовался белый парик, и общий мой вид вряд ли вызывал особое доверие у матерей подростков-лоботрясов. Поэтому я сразу же сунула ей в нос удостоверение, оттарабанив соответствующее:

— Я старший следователь прокуратуры, провожу дознание по делу Зотова, где ваш сын проходит как свидетель. Он не явился по повестке, но я пошла вам навстречу — или вы мне его срочно найдете, или же будет принудительный привод!

— Вот опять дружки его, дурака, подставляют, в дела свои темные закручивают, а он, дурак, всем верит! — забормотала женщина, жестами приглашая проходить и как-то сразу поменяв грозное выражение неприветливого лица.

— Да вон он лежит в комнате, в «ящик» смотрит! Проходите туда к нему!

В небольшой комнатушке, куда я вошла, на тахте развалился тот самый доверчивый дурак, продавший редкую вещицу из бабкиного чулка. Это был долговязый блондинистый переросток, с лицом, выражающим только: «А я че? А я — ниче!» Внук Олег был увлечен просмотром увлекательнейшего фильмеца с участием Жана Клода ван Дамма — картина была явно для своеобразных интеллектуалов, судя по количеству животных восклицаний и кровавого месива.

Я вошла и закрыла дверь, оставив за ней любопытствующую мамашу. Видимо, в выражении моего лица было что-то такое, что заставило его встать навытяжку, опустив руки по швам, словно оловянный солдатик.

После того, как я сунула ему в лицо свою корочку, он и вовсе окаменел.

— Вольно, — сказала я мягко. — Твои дела плохи. Чтобы не тратить на тебя слишком много времени и слов, говорю кратко и ясно. Кому продал серебряную статуэтку, придурок? — последние слова я произнесла вкрадчиво и даже медоточиво, однако они вызвали у дебильного отрока сначала кратковременный ступор, а затем бурную кататоническую реакцию:

— А я че? А я ниче! — забормотал он в полном соответствии с моими предположениями. — Ну продал. Не украл же! Это бабка наша подобрала и спрятала, а зачем ей? Ну наговорила, что у этих Целиковых из второго подъезда таких статуэток полный воз! Ну я взял, показал Женьке… другу лучшему. Я знать не знал, что это за штука такая. Думал, ну короче, что это сувенир. Ну, в натуре — так и думал! А Женек мне говорит: я, мол, продам своим ребятам с проспекта, что возле обменки валюты тусуются, а тебе, значит, бабки отдам. Ну и приносит мне на следующий день сто рублей, говорит — продал! А кому — не знаю!.. Только матери, пожалуйста, не говорите! Ей и бабка не сказала, потому как и бабке достанется!

— Где этот Женек? — возопила я, не удержавшись.

— Да Женек Бульканов, не знаю, где он сейчас живет… Раньше анашой торговал, потом все у обменки ошивался, они там дуриков на баксы обували! — охотно сообщил мне лучший друг Женьки. Воистину этот Олег вполне заслуживал и шваброй, и тряпкой от бабки, а также выдергивания ног и прочих экзекуций.