Охота на праведников - Джилл Грегори

— Не могу понять, зачем раввину бен Моше понадобилась эта карта, — задумчиво сказала Йел. — Я не знаток Таро, но могу сказать: их символы выведены из каббалистического Древа жизни. Я вам расскажу об этом.

«Я уже ничему не удивляюсь», — подумал Дэвид.

Йел показала ему еще одну карту, похожую на графическое изображение молекулы.

— Это Древо жизни, одна из основ Каббалы, — сказала она.

— Вот оно что. А я думал, это чертеж какой-то молекулы, — заметил Дэвид.

Она покачала головой, стараясь спрятать улыбку.

— Конечно, это символическое Древо. Каждый из этих десяти кругов, именуемых сефиротами, символизирует одно из проявлений Яхве, которые доступны людям. Каббалисты медитируют с ними в процессе духовного развития. Вы знаете, Дэвид, я тоже научный работник, а не мистик, но у меня вызывают благоговейный страх идеи, тайны и красота, связанные с Древом.

Дэвид посмотрел на карту с некоторым раздражением. Он не мог понять, какое отношение это имеет к спасению Стаси.

— А при чем тут Таро? И при чем тут Понимающие?

— Как это связано с сектой, я точно не знаю, но символы Таро созданы на основе символики Древа жизни. Первым в девятнадцатом веке это исследовал француз Элифас Леви. Это выглядит примерно так… — Йел немного задумалась, подбирая слова. — Сефироты символизируют все творение. Его прошлое и будущее. Представьте, Дэвид, каждый из этих кругов — как сосуд, наполненный божественной энергией света. Мистики полагают, Творец создал мир на их основе, вдохнув в них такую мощь света, что они разбились на осколки. А сверкающие осколки рассеялись по Вселенной, образовав мироздание.

— Что-то вроде «большого взрыва», — вставил Дэвид.

— Не совсем, — нахмурилась Йел. — Могу я продолжить?

— Конечно.

— Ну так вот. Об осколках мистики говорят: каждый из них покрыт оболочкой, скрывающей внутренний свет, а цель людей — сломать оболочки и снова вернуть в мир свет Творца.

Она встала и принялась расхаживать по номеру.

— Не пытайтесь понять все сразу, Дэвид, — продолжала Йел. — Каббала — весьма сложная вещь. И мое собственное знание достаточно поверхностно. Нужны годы работы, чтобы хоть что-то понять в этом учении. Вот почему в прошлом это знание всегда оставалось тайным.

— Кажется, у каббалистов есть немало общего с Понимающими, — заметил Дэвид.

— Да, в смысле любви к тайне. А также в смысле глубокого изучения основ мироздания. Но, Дэвид, взгляды каббалистов на мир и человечество существенно отличаются от взглядов Понимающих. Каббалисты учат о существовании потенциала света и добра в мире, об обязанности людей исправить наш мир, а не разрушить его.

— Кажется, я вспомнил кое-что из гебраистики, — сказал Дэвид. — «Тикун олам» — обязательство исправить этот мир.

— Верно. — Йел присела на стул у стола. — И в этом тоже состоит различие между теми и другими. Понимающие с малолетства учат своих детей, что этот мир есть зло. Каббалу же традиционно изучали только женатые мужчины, достигшие сорока лет, основательно знающие Тору.

— Но, таким образом, Мадонна остается в стороне! — воскликнул Дэвид.

— И все, что связано с массовой религией, — усмехнулась Йел. — Каббала неотделима от иудаизма и Торы, они всегда были взаимосвязанными.

— Ну мне все равно нет сорока, и я не женат, но все же я хочу знать, что общего между Древом этим и картами Таро, — ответил Дэвид.

— Терпеливость — не ваша сильная сторона, верно? — заметила Йел.

— Только не сейчас, когда моя дочь в опасности.

— Мы уже приблизились к сути, — продолжала она. — Так вот, эти круги, символизирующие десять сефирот, представляют определенные уровни духовности. Двадцать две соединительные линии символизируют пути, с помощью которых иудейские мистики стремятся повысить уровень духовного сознания.

Дэвид почувствовал начинающуюся головную боль. Он потер виски.

— Продолжайте, — сказал он.

— Хорошо. Есть двадцать два пути и двадцать две буквы древнееврейского алфавита. И есть, заметьте, двадцать два главных аркана Таро. Но и число десять имеет важное значение… Что с вами? — Она заметила, что Дэвиду не по себе. — Вам нехорошо? — Йел направилась в ванную, чтобы налить для него стакан воды.

Дэвида мучила головная боль. Он заставил себя взглянуть на часы.

Уже почти наступило время встречи с Джадом, но звонка от Хатча до сих пор не было. В чем дело?

К нему подошла Йел со стаканом воды, взгляд ее был тревожным.

— Приступ головной боли, — объяснил Дэвид. И вдруг он вскочил с кровати, быстро достал из сумки журнал, взял со стола ручку и записал: «Перси Каспард».

— Перси Каспард, — повторил он едва слышно.

Йел подошла и заглянула ему через плечо.

— Я позвоню Ави и передам ему это имя в дополнение к остальным, — быстро сказала она. — Он проверит данные, если… если этот человек жив. А заодно я скажу ему насчет вашего паспорта — на случай если друг вашего отца не сможет это устроить.

Дэвид направился в ванную и умылся ледяной водой.

— Нам надо идти, — сказал он, вернувшись к Йел.

Дэвид уложил журнал в дорожную сумку и туда же положил вещи раввина.

— Все это мы на всякий случай возьмем с собой, — сказал он, стоя у двери. — Вы готовы к потопу?

— Жаль, что внизу нас не ждет Ноев ковчег, — улыбнулась Йел, выходя из номера.

Джад Ванемейкер, плотный, лысоватый мужчина с аккуратно подстриженной седой бородой, напоминал сельского доктора. Отец Дэвида говаривал, что если Джаду когда-нибудь надоест избираться сенатором, то он сможет сделать прекрасную карьеру таксиста, поскольку он чертовски хороший водитель, знает массу историй и никогда не устает их пересказывать.

— Надо заказать санма шиойяки, — сказал Джад, когда они уселись на татами в отдельном кабинете над большим обеденным залом в ресторане «Йоцуба». — В основе его — макрель-гриль. Это лучшее рыбное блюдо, которое мне случалось есть. Тед Кеннеди угостил меня лет пять назад, и это было что-то великолепное. Я пришел на следующий вечер и заказал его снова.

— Джад всегда с таким же энтузиазмом относился к еде, как и к политике, — заметил Дэвид, обращаясь к Йел, когда официанты поставил перед ними стаканы. — И так же он относится к своей жене. Как там тетя Кэтрин? — спросил он, обращаясь к другу отца. — По-прежнему собирает больше всех денег для «Национальной симфонии»?

— Ставит рекорды даже в эту минуту, — ответил Джад. — Собирание средств — лучшая политика, говорю это как политик. А у Кэтрин это получается само собой. Вы должны оценить это блюдо, — продолжал он, обращаясь к Йел.

— Боюсь, оно слишком экзотично после такого дня, господин полномочный представитель Ванемейкер, — ответила она с грустной улыбкой. — Меня вполне устроит кицуне удон.