Сталь от крови пьяна - Виктория Александрова

Господин Гленн был прав: она ещё слишком юна, чтобы обходиться без наставников и решать всё самостоятельно. Так что придётся их слушаться, пусть даже их мнения порой оказывались прямо противоположными.

Да и сами они тоже такие разные… Оба взрослые, опытные, самоуверенные, но на этом их сходства заканчивались. Капитан Фостер — видавший виды рыцарь, закалённый в боях воин, чья правая рука буквально срослась с мечом. Цвет его волос и небольшой бороды напоминал смесь соли и перца, а в синих глазах читались упорство, отвага и твёрдость. Горбинка на чуть скошенном в сторону носу, шрамы на виске, скуле и в левом уголке губ, грубые, обветренные пальцы и пресловутая хромота выдавали в нём человека сильного не только физически, но и духовно. Он всегда стоял на своём и ещё ни разу не уступил господину Гленну, которого, видимо, считал слабаком.

Но сквайр Освальд слабаком уж точно не был. Да, его в своё время не посвятили в рыцари, поэтому он и не носил титул «сир», оставаясь просто сквайром. Он рассказывал, что с детства был хилым и болезненным, поэтому так и не смог начать тренировки с мечом и прочим оружием. Оттого проходить через обряд акколады ему не было смысла, всё равно ведь он никогда не выйдет на поле боя, никогда не наденет доспехов, не возьмёт в руки клинок и не поведёт в бой войско. Да, он ходил с тростью и горбился, его мучили одышка и неровное сердцебиение, а седые волосы его были тонкими и ломкими. Но всё же он был умён и проницателен… и по-своему очарователен. Он легко нашёл подход к Кристине, к её отцу, а ещё к управляющему Эори и экономке, и теперь они считали его своим полноправным начальником, выполняя приказы леди Коллинз лишь после его молчаливого кивка. Это её не злило: ей самой было важно одобрение господина Гленна. Он многое знал, разбирался во многих науках, в том числе и в магии, хоть сам магией не владел. Так что жизненного опыта у него было не меньше, чем у капитана Фостера.

Поэтому они и сталкивались сейчас, как коса и камень. Каждый из них хотел как-то повлиять на Кристину, каждый был уверен в своей правоте и гнул свою линию.

А ведь ещё была сестра Эстер… Её, впрочем, беспокоило лишь благочестие и достойное поведение юной леди, а споров с господином Гленном и капитаном Фостером она почти не затевала, предпочитая уступать и тем самым подавая пример истинной кротости верующего человека.

Но и Кристина, как ей казалось, собой манипулировать особо не позволяла. Она всё же леди, она здесь хозяйка — её назначил таковой отец, а ему уж точно перечить никто не смел.

В итоге она разнесла чучело в клочья, и слуги потом долго сметали солому и тряпки с мостовой. Сгодится на растопку.

Кристина быстро приняла ванну, вымыла голову и расчесалась. Обычно ей приходилось обедать в главном зале, который по большей части пустовал, лишь за главным столом на помосте с ней сидели господин Гленн и капитан Фостер, естественно, не рядом друг с другом. Но сегодня она решила поесть в своей комнате, чтобы не бегать туда-сюда и не терять драгоценное время. Господин Гленн лишь покачал головой: он всегда говорил, что леди даже принимать пищу должна торжественно и величественно. Но всё же отговаривать Кристину он не стал.

Затем служанки заплели ей две косы и собрали их в небольшой пучок на затылке, украсив его серебряной шпилькой с жемчугом. Платье она выбирала недолго: остановилась на синей шерсти с шёлковой белой отделкой на воротничке и манжетах. В конце концов, ей предстоял вовсе не пир и не бал, не приём или встреча гостей. К ней придёт простая торговка, которой не надо доказывать, что ты как никогда богата и могущественна, — она и так всё это знает и понимает.

— Для вас уже приготовили трон в главном зале, миледи, — улыбнулся господин Гленн, заглянув в её комнату. Слуги переодели его в новый тёмно-серый камзол, начистили золочёные пуговицы до блеска, и теперь на них весело плясали солнечные блики.

— На этом троне я буду смотреться нелепо, — возразила Кристина. — Я на него залезаю-то с трудом! Он такой огромный…

Она надеялась, что ещё вырастет с годами и сможет без труда забираться на отцовский трон — массивный каменный стульчик, стоявший в главном зале на помосте. Но сейчас, едва добрав метр шестьдесят, она и правда выглядела смешно, сидя на нём.

— К тому же, — продолжила Кристина, поправляя жемчужное ожерелье на шее, — пока мой отец жив, сидеть на его троне — плохая примета.

— Кто вам это сказал? — усмехнулся господин Гленн.

— Служанки говорят, — пожала плечами она.

— А сестра Эстер не говорила, что слушать такие суеверия — грех?

Кристина не ответила, надувшись. Возможность посидеть на троне отца, пока того не было дома, и правда внушала ей некоторые опасения, но дело было вовсе не в том, что она верила в какие-то проклятия или сглаз. Просто… вдруг из-за этого обитатели Эори и приходившие сюда жители Нижнего города решат, что ей не терпится занять место лорда Джеймса как можно скорее? Кристина ведь хотела совсем другого: чтобы отец прожил долгую жизнь и чтобы она приняла в наследство его землю как можно позже.

— Можно я поговорю с ней хотя бы в кабинете? — буркнула она, повернувшись к господину Гленну лицом.

— Что ж, если вы так хотите… — Он чуть склонился, выражая почтение, но в глазах его никаких подобных эмоций не читалось.

Кабинет отца располагался рядом с его спальней. Кристина находила это удобным: часто лорд Джеймс засиживался за работой допоздна, конечно, кому захочется в час ночи идти в спальню через весь замок? Наверное, когда она сама начнёт править Нолдом, ей тоже придётся переехать из своей комнаты поближе к кабинету. В том, что ей предстояло работать не менее усердно, чем сейчас отцу, Кристина не сомневалась.

Отцовский кабинет вмещал в себя не так много мебели: большую его часть занимал массивный, украшенный искусной резьбой деревянный стол, за которым работал лорд Джеймс. Слуги выдвинули из-за стола столь же внушительное дубовое кресло, заменив его изящным стулом, обитым алым бархатом. Кресло было немногим меньше каменного трона из зала, а потому сидеть на нём тоже было не очень удобно. Правда, стол, двигать который никто не собирался, всё ещё оставался большим и высоким, и Кристина подумала, что её будет хорошо видно лишь в том случае, если заберётся на столешницу.

Сейчас в кабинете было светло и немного жарко: приближалось лето, дни становились дольше и теплее, и всё реже приходилось топить очаги, чтобы не замёрзнуть. Кристина прихватила с собой серую пуховую шаль, но, зайдя в комнату, она быстро её сняла и бросила на спинку стула.

Просительницу долго ждать не пришлось. Вскоре дверь с тихим скрипом открылась, и в кабинет несмело зашла пожилая невысокая женщина. На ней было скромное жёлтое платье с простой красной вышивкой вдоль шнуровки, седые волосы заплетены в аккуратную косу и перевиты белой лентой, через плечо перекинут ремень небольшой коричневой сумки. Женщина зашла и тут же поклонилась — реверанс делать, видимо, не умела.

— Здравствуй, — подала голос Кристина и вдруг почувствовала на себе строгий взгляд господина Гленна, который стоял за её спиной, опираясь на трость. Что, ещё до начала разговора она успела сделать что-то не так? Может, не надо было обращаться к женщине первой? Или стоило назвать её на «вы»?