Клетка из костей - Таня Карвер

— Куда пришли эти злые люди? В тот дом, где вы жили, или в дом напротив? В который из них?

Пол снова нахмурился.

— Плохие люди… Змеи в раю…

Лицо бродяги скривилось, будто он собирался заплакать.

— Я просто… Я просто хочу увидеть солнце…

Недоговорив, он принялся молча жевать нижнюю губу гнилыми зубами, покачивая сперва только головой, а затем и всем туловищем.

— Но… Что вы имели в виду, когда говорили «зло»? — спросил Фил, хотя и знал, что его не слышат.

В голосе Пола, пусть и надломленном, пусть и истерзанном временем, слышались остатки образованности и, возможно, даже эрудиции. В нем словно звучало эхо другого человека — человека, которым он когда-то был. Задумавшись, Фил понял, что именно поэтому продолжил слушать бродягу, хотя его слова сперва показались ему бредом сумасшедшего. Эти слова не давали ему покоя, вгрызались в подкорку. Он вспомнил рисунки на стене дома и в подвале — пускай и нанесенные разными людьми, они были очень похожи. Загадочные, мистические рисунки, но все же не заурядные пентаграммы. А теперь эти слова Пола «Змеи в раю»…

Фил чувствовал, что разгадка близка, но не мог до нее дотянуться.

Он решил попробовать другой подход.

— А эти рисунки на стене дома… Их вы нарисовали или кто-то другой?

Перестав раскачиваться, Пол недоуменно поглядел на него.

— Рисунки. На стене. Понимаете? Что они значат, Пол?

— Это… жизнь. Это — все…

И он снова замолчал. Продолжая качаться, он одними губами произносил слова, которые не хотел сказать вслух.

Фил попробовал его разговорить, но ответа не последовало. Он понял, что дальнейшие попытки бесполезны, и встал.

— Побудьте здесь еще минутку, Пол, я сейчас вернусь.

Выбравшись на свежий воздух, он тут же сунул в рот мятную конфету, чтобы перебить дурной запах. Пусть теперь с Полом поболтает кто-нибудь из Пташек. Посмотрим, как у них пойдет дело.

Интуиция подсказывала Филу, что этот бродяга не тот, кто им нужен, а своей интуиции он привык доверять. Пол наверняка что-то знал, но выведать это у него будет непросто. Если вообще удастся.

Он поглядел на часы, Марина должна приехать с минуты на минуту. Вот и хорошо. Он будет очень рад ее видеть.

И в то же время — не очень. Потому что что-то было не так. Внутри него самого. Этот дом… Он затронул какие-то глубинные струны его души, самую темную, израненную ее сторону. Неприятное ощущение.

Фил никак не мог понять, что именно.

Но точно знал, что не хочет показывать эту сторону Марине.

По крайней мере, пока сам во всем не разберется.

И вот он стоял и ждал ее. С легкой тревогой.

ГЛАВА 20

Едва дверь отворилась, Роза поняла, что ее подвергли мгновенной оценке и приговор уже вынесен.

Легавая.

Ну, ничего страшного. Роза ведь тоже оценила женщину, которая стояла в дверном проеме, и оценка эта оказалась не самой лестной.

Наркоманка. Шлюха.

Она продемонстрировала свое удостоверение.

— Сержант Роза Мартин, уголовный розыск. Донна Уоррен?

Женщина неохотно кивнула.

— Разрешите войти?

Женщина явно была настроена враждебно, агрессивно: все тело ее напряглось, готовясь к атаке.

«Все изменится, когда она поймет, зачем я пришла», — подумала Роза.

— Я ничего не делала. Я вообще из дому не выходила.

Роза огляделась: маленький задрипанный домишко на одной из безликих улочек Ньютауна. Хибары с балкончиками впритык, старые драндулеты бампер к бамперу по обе стороны. С одной стороны улочка упиралась в бакалею с зарешеченными окнами и доской, на которой владелец мелом вывел рекламу дешевого пива. Напротив — фастфуд: жареная курятина, пицца. Закрытый, правда, но с запахом пережаренного масла в воздухе. На каждой стене — отметина какой-нибудь уличной банды. Среди ржавых колымаг на улице выделялся большой, темный, явно дорогой седан. Роза прикинула, что на нем должен был бы ездить главный наркоторговец в округе.

Она чувствовала, что женщина злится.

— Войти можно? Не на крыльце же разговаривать.

Не спуская с Розы глаз и, похоже, даже не сдвинувшись с места, Донна таки впустила непрошеную гостью и закрыла за ней дверь.

Внутри картина была не лучше. С того самого момента, как она увидела эту женщину, Роза не испытывала к ней ничего, кроме презрения, и теперь поняла, что это вполне оправданно. В доме царил хаос. Коридора там не было — сразу за порогом начиналась гостиная. У стены — поросшая застарелой грязью софа с обтрепанными подлокотниками, которые неоднократно использовались как пепельницы. Коробки с зацветшими огрызками пиццы. Заляпанные кружки и пустые бутылки. Россыпь окурков по полу. И среди этой помойки — горстка старых, поломанных детских игрушек на грязном ковре. В углу стоял большой старый телевизор непонятной фирмы, возле него валялось несколько ДВД.

Присесть Розе не предложили, да она и не рискнула бы.

Донна Уоррен, скрестив руки на груди, выжидающе смотрела на нее.

Роза посетила достаточное количество тренингов и семинаров. Всеобщее равенство. Уважение ко всем, независимо от обстоятельств контакта. Она кивала, пропуская услышанное мимо ушей. Она знала, что нужно кивать. Но сама в эти принципы не верила. Не верила ни единому слову. Потому что — и люди должны это понимать — уважение надо заслужить. А они, как правило, даже не пытались.

Взять, к примеру, ту же Донну Уоррен. Суровые черты лица, агрессивная стойка. Копеечные шмотки и волосы, явно выкрашенные в домашних условиях. Какая-то метиска, без роду без племени, непонятно откуда тут взявшаяся. От нее пахло перегаром, а ее тело выглядело дешевым, потасканным. «Интересно, — подумала Роза, — до чего нужно дойти мужику, чтобы из собственного кармана заплатить за секс с этой швалью?»

— У вас тут, я погляжу, недавно была вечеринка, — заметила Роза.

— Что вам надо?

Донна Уоррен продолжала хорохориться, однако в голосе ее уже слышалась дрожь.

«Похоже, — подумала Роза, — она уже поняла, зачем я пришла».

— Лучше бы вам присесть.

Но Донна не последовала ее совету.

Роза демонстративно заглянула в блокнот, хотя никакой необходимости в этом не было.

— Фэйт Ласомб здесь проживает?

— Да. — Опять эта предательская дрожь. — А вы… Где она?

Роза снова заглянула в блокнот, но Донна не дала ей ответить.

— Опять вы ее замели, да? — Она, видимо, подпитывала себя гневом. — А теперь и малого хотите забрать?

— У нее есть ребенок?