Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли - Виктор Поротников

Солнце было еще высоко, когда Моисей выехал из Ольгова, направляясь в южную, степную сторону. Он ехал то рысью, то галопом через заливные луга и перелески, мотался по дорогам, отыскивая широкий степной шлях. Какой-то путник указал ему направление, но, как вскоре выяснилось, не совсем верное. Дорога вывела Моисея к речке Купавне, на крутом берегу которой раскинулось село с таким же названием.

Дом, в котором Моисей остановился на ночлег, принадлежал местному торговцу льном.

Дабы произвести впечатление на хозяина, Моисей с важным видом намекнул ему, будто он пользуется особым доверием рязанского князя и тот поручает ему разные тайные дела.

– Никаких грамот я с собой не вожу, ибо память имею отменную, на лету все запоминаю, – разглагольствовал Моисей, сидя за столом и уплетая за обе щеки пироги с капустой.

Хозяин дома взирал с почтением на незваного гостя, имеющего такой зверский аппетит, то и дело подливая гридню в кружку медовой сыты.

– Разбудишь меня, как рассвет займется, – сказал хозяину Моисей, заваливаясь спать на печи.

От Купавны Моисей ехал в полной уверенности, что теперь-то он не заплутает.

Торговец подробно растолковал ему, где протекает река Пара и ее приток речушка Нуза, на которой и стоит одноименный с ней сторожевой городок.

Выбравшись из леса, Моисей лишь к полудню очутился на берегу реки Пары. Он поехал вдоль берегового ивняка, отыскивая брод. Объезжая глубокий овраг, Моисей вновь углубился в лес, уже растерявший листву и от этого казавшийся более редким и светлым.

Когда Моисей опять оказался на берегу реки, то его зоркий взгляд заприметил троих всадников на мохнатых приземистых лошадках. Эта троица тоже выехала из леса. Неизвестные всадники тоже заметили Моисея и поскакали к нему с такой прытью, словно именно за ним и охотились. При этом один из странных наездников изготовился пустить в дело аркан.

«Ну что за напасть! – сердито подумал Моисей. – Поганые шастают под самой Рязанью, а Юрий Игоревич и не чешется!»

Моисей повернул обратно к лесу. Он намеревался проскакать через лес и вырваться на простор, уповая на резвость своего скакуна.

«Мне бы токмо оторваться, а там и до Купавны недалече!» – размышлял Моисей, погоняя коня и уворачиваясь от веток.

Лес скоро кончился.

Моисей гнал коня по холмистым увалам. Невдалеке, за редкими деревьями, поблескивала в лучах солнца река Пара. Вот впереди показалась знакомая дорога, укатанная возами.

Моисей понукал коня, слыша сзади топот копыт. Степняки явно догоняли его. Их резкие гортанные выкрики раздавались все ближе и ближе.

На скользком от росы склоне холма жеребец Моисея поскользнулся, припав на задние ноги. При этом Моисей едва не вывалился из седла. В следующий миг Моисей услышал какой-то свист и почувствовал, как волосяной аркан крепко стянул ему плечи, прижав руки к телу. Затем последовал сильный рывок, и Моисей грянулся оземь, больно ударившись локтем.

Моисей отчаянно пытался вытащить из ножен меч, покуда его волокли по земле, но ему мешал плащ, в котором он запутался, как младенец в пеленках. Шапка слетела с головы Моисея.

Осознание того, что с ним случилось что-то непоправимое и ужасное, постигло Моисея в тот миг, когда он увидел над собой узкоглазые, скуластые, темные от загара лица в мохнатых шапках с высоким узким верхом. Короткие фразы на незнакомом языке, слетавшие с уст степняков, подсказывали Моисею, что это явно не половцы. Половецкий язык был хорошо знаком Моисею. Обликом своим и одеянием пленившие Моисея люди также совсем не походили на половцев. Отличались они и от мордвы, и от черемисов. И тех и других Моисею доводилось встречать в своей жизни.

«Что это за люди? – со страхом думал Моисей. – И зачем я им сдался?»

Моисей попытался было вступить в разговор со степняками, но те не стали с ним разговаривать, явно спеша куда-то. Сильный удар по затылку рукоятью кинжала погрузил Моисея в беспамятство.

Очнувшись, Моисей обнаружил, что его везут связанным по рукам и ногам, перебросив поперек седла наподобие тюка. Под Моисеем был его угорский скакун.

Ехали долго.

Захватившие Моисея всадники таились от людских глаз, обходили стороной всякое жилье, о котором Моисей догадывался лишь по отдаленному лаю собак.

На опушке леса странные иноплеменники сняли Моисея с коня и посадили возле дерева. Сами, привязав коней поблизости, уселись на опавшую листву и стали подкрепляться пищей. Степняки жевали вяленое мясо, от которого исходил такой запах, что Моисей и при сильном голоде не взял бы его в рот.

Сидя у дерева, Моисей разглядывал три коренастые фигуры в вонючих овчинных шубах. От степняков сильно пахло лошадиным потом, дымом костров и еще какой-то неприятной вонью.

Из оружия у чужаков имелись большие тугие луки и у каждого по два колчана стрел. Причем стрелы в колчанах у этих неведомых воинов находились не оперением кверху, как было принято у русичей и половцев, а кверху наконечниками. Столь массивных и разнообразных наконечников стрел Моисею еще не приходилось видеть. По всему было видать, что обращаться с луками и стрелами эти вонючие чужаки умеют мастерски. Кроме луков и стрел узкоглазые иноплеменники имели при себе кривые сабли, ножи и арканы. У одного за поясом торчал легкий топорик-чекан.

Как ни приглядывался Моисей, но так и не смог разобрать, кто же из троих чужаков старший. Ни в одежде, ни в оружии у этой троицы не было никаких отличий. Обращались чужаки друг к другу запросто, по-товарищески.

Насытившись, чужаки принялись бормотать какие-то заклинания, став на колени и повернувшись лицом к заходящему солнцу. Потом двое отошли к лошадям и стали осматривать их копыта. Третий же, ловко забравшись на высокий вяз, стал нюхать ветер, налетавший порывами с северо-запада.

Едва начало темнеть, иноплеменники опять двинулись в путь. Моисея снова закинули на спину угорского иноходца, как мешок с соломой. Теперь они ехали степью, постоянно держа направление на юго-запад.

Когда совсем стемнело, крупными хлопьями повалил мокрый снег.

Ветер утих. Стало заметно теплее.

Во время очередной передышки Моисею развязали ноги и посадили его на коня, но при этом ему завязали глаза какой-то грязной засаленной тряпкой.

Глубокой ночью измученного долгой скачкой Моисея стащили наконец с седла и освободили от пут, сняли с глаз повязку.

Оглядевшись, Моисей увидел, что находится в глубокой лощине, где устроили стоянку около тридцати таких же узкоглазых и вонючих чужаков. Теперь-то Моисей сразу определил, кто здесь старший.

Моисея подвели к костру и посадили прямо на недавно выпавший снег. Перед этим с него сняли теплый плащ и яловые сапоги.

Костер горел в центре треугольной площадки, вершины которой были обозначены тремя шалашами из свеженарубленных ветвей тальника. У костра сидел на попоне, поджав ноги калачиком, немолодой воин в панцире из металлических пластин. За поясом у него торчал кинжал. На голове была войлочная шапка, опушенная хвостами черно-бурых лисиц.