Кодекс экстремала - Андрей Дышев

От особняка лучами расходились дорожки, выложенные цветными плитками. Между ними плотно росли цветы. Я обратил внимание на то, что земля на цветниках влажная, – значит, кто-то ее недавно поливал. Бесшумно приблизившись к входной двери, обитой черным дерматином, я нажал кнопку звонка.

Никакого результата.

Интуиция редко когда подводила меня, и я чувствовал, что кто-то стоит за дверями, смотрит на меня через глазок и прислушивается к моим шагам. Я двинул по двери кулаком и крикнул:

– Караев, открывай! Слышишь, дед? У меня важное дело к тебе! Открывай, я знаю, что ты дома.

Это сработало, как волшебное заклинание «сим-сим». Лязгнул замок, дверь приоткрылась, и показалось испуганное лицо Караева.

– Чего гремишь? – сиплым голосом спросил он, узнав меня. – Чего хулиганишь здесь? Что надо? Какое еще у тебя ко мне дело?

Я почувствовал запах спиртного: наверное, дед квасил в одиночку. Одет он был так же неряшливо, как всегда, – в застиранную тельняшку и старые военные брюки галифе. В его крепкой ладони, украшенной татуировкой фрегата, летящего под всеми парусами навстречу солнцу, дымилась трубка с тонким, сильно выгнутым мундштуком. Дед был небрит, его щеки и подбородок окутывал белый налет седой щетины.

– Я звонил твоему шефу, – с ходу придумывал я, потеснив старика и зайдя в дом. – И он сказал мне, где ты прячешься.

– С чего это я прячусь? От кого мне прятаться? – возразил Караев, придерживаясь руками за стены. – Я тут за домом приглядываю, пока хозяина нет. А какое дело у тебя? Что тебе надо?

Я мельком осмотрел прихожую. Видимо, Караев по комнатам не ходил и не поднимался на второй этаж, а жил здесь, спал на раскладушке и ел за узким кухонным столиком, заставленным десятком пустых винных бутылок и раскуроченными консервными банками.

– Я веду следствие, – сказал я, рассматривая этикетки на бутылках.

– Ну и веди себе, – спокойно отозвался Караев. – А я зачем тебе нужен?

«Караев ничего не знает о том, что произошло на его яхте, – понял я. – Может быть, это даже к лучшему. Если я расскажу ему об убийстве Милосердовой, то старика это известие может шокировать, испугать, и он ничего полезного мне не расскажет».

– Твои пассажиры в нехорошую историю вляпались, – сказал я. – Дело, конечно, пустячное, но все равно требует расследования.

– Какие еще пассажиры?

– Которых ты позавчера на Ай-Фока взял. Кто ж яхту незнакомым людям доверяет?

– Ты чего-то недоговариваешь, парень, – насторожился дед. – Угробили «Ассоль», что ли? Или наехали на кого?

Я кивнул, словно подтверждая слова деда, но сказал уклончиво:

– Об этом позже. Ты мне сначала ответь: кого ты на борт в тот день взял?

Дед вдруг проявил характер. Он сел на табурет, взял со стола пустой стакан, покрутил его и поставил на место.

– Мне хозяин не велел об этом распространяться. Ты ж не милиционер, чтобы я перед тобой отчитывался.

– Ты хочешь, чтобы я привел милиционера? Это очень просто, но милиция будет с тобой по-другому разговаривать.

– А ты меня не пугай. Я не в том возрасте, чтобы пугаться.

С Караевым надо было разговаривать как-то иначе. Я обнял его одной рукой, посмотрел в глаза.

– Дед, я тебе помогал? Жену твою в Институт онкологии устроил?

– Устроил, – кивнул Караев.

– Теперь ты мне помоги. Я многого от тебя не хочу. Расскажи: кому ты отдал «Ассоль», почему не поплыл вместе с ними, почему не идешь домой?

Дед расслабился, почесал затылок и снова взял пустой стакан.

– Тогда, может быть, ты сбегаешь за «Славянским»? Чего всухую беседовать?

– Договорились! – обрадовался я. – Рассказывай мне все подробно, и я бегу в магазин.

– К тому времени он закроется. Пятнадцать минут осталось.

Я боялся, что Караев после пары стаканов уже не будет способен внятно говорить.

– Давай так, – предложил я компромисс. – Сейчас за пять минут рассказываешь вкратце, а потом, когда я вернусь из магазина, – подробно. Идет?

Караев с тоской взглянул на стакан и произнес:

– Ну, что рассказывать?

– Кого ты посадил на мысе Ай-Фока?

– Бабу молодую.

– И все?

– Больше я никого не видел.

– Но не баба же управляла яхтой!

Караев усмехнулся и принялся набивать трубку табаком.

– Естественно, не баба. Но мужика я не видел. Баба встречала меня на мысе одна, я помог ей на корму запрыгнуть, иначе она бы точно в воду свалилась. И все время поторапливала: идите, мы сами, без вас разберемся. Или что-то в этом роде. Я точно не помню. Она вообще была странная.

– Что значит – странная?

– Ну, вроде как пьяная, но запаха не было. Глазищи огромные, взгляд плывет, и улыбка на лице какая-то клоунская.

– И ты вот так просто доверил яхту посторонним?

– Ну что ты! Разве без ведома хозяина посмел бы я отдать «Ассоль»?

– Пиков разрешил тебе сдавать яхту в прокат незнакомым людям?

– Не совсем так, – ответил Караев, подкуривая трубку и наполняя прихожую едким дымом. – Пиков дал мне телеграмму. – Он поднял лицо к потолку, прищурился, вспоминая ее текст. – «Живи на даче до моего приезда. Яхту сдай в прокат. Клиент найдет тебя сам».

– И как клиент нашел тебя?

– Да очень просто! Позвонил мне накануне домой и сказал, чтобы завтра я подогнал яхту к Ай-Фока, где меня встретит его мадам. Вот и все.

– Ты по голосу не узнал клиента?

Караев отрицательно покачал головой.

– Как его узнаешь? Голос как голос. У всех такой.

– Он заплатил тебе за прокат?

– Нет. Сказал, что с Пиковым рассчитается сам… Слушай, пять минут осталось!

– Все, бегу!.. Последний вопрос: та баба была в черном костюме и туфлях?

– Чего? – удивился Караев. – В каких еще туфлях? В резиновых шлепанцах и шортах, таких, знаешь, высоко обрезанных, что задница голая сверкает, вот она в чем была.

– В шортах? – не поверил я и положил ладони себе на грудь. – А здесь?

– Здесь майчонка какая-то. В общем, не одежда, а так, одно название. Вся молодежь так по пляжу ходит… Ну, ей-богу, опоздаешь! Давай бегом! Две бутылочки прихвати, добро? И баночку консервов на закусь. Потом продолжим.

Я вышел к воротам, сдвинул в сторону засов, открыл одну створку и побежал вниз по улице к гастроному. «Что-то не то, – думал я, представляя директора акционерного общества в шлепанцах, коротких шортах и майке. – Даже если она собралась на морскую прогулку, то все равно оделась бы соответственно своему положению и возрасту. Не напутал ли чего дед? А может быть, Милосердова и мужчина поднялись на яхту позже, когда Караев уже ушел? Кто же тогда была эта баба во фривольной молодежной одежде?»