Человек-тень - Хелен Сара Филдс

купил жене новое платье, дабы компенсировать утрату того, которое якобы изрезала Мэгги, и наказал свою дочь, запретив ей ходить гулять и велев ей целый месяц делать всю работу по дому. Ну, и что, разве это что-то изменило в ее жизни? Похоже, чтобы прийти в чувство, отцу требовалась более сильная встряска, так что теперь Мэгги собиралась убежать из дому.

Нет, она не побежит в местный торговый центр, чтобы прятаться в примерочной какого-нибудь паршивого бутика, пока ее не поймают. И не отправится к своей матери, местонахождение которой неизвестно. Когда Мэгги было четыре года, ее мать решила, что жить с мужчиной по имени Гарвин – это куда приятнее, чем читать своей дочке сказки на ночь, и исчезла, поселившись в трейлере где-то в Болтоне. Ей было недосуг поддерживать связь ни со своим бывшим мужем, ни со своей дочерью. Это все еще причиняло Мэгги боль, но она уже поняла, что, когда тебя бросают, лучший способ пережить отвержение – это не печаль, а злость.

Нет, побег надо как следует подготовить. Ей понадобятся деньги, безопасное пристанище, и еще надо будет разработать маршрут. Все последние годы учителя говорили Мэгги, что она умна, организованна и рассудительна не по годам. И теперь настало время проверить на практике, насколько верны эти похвалы. Увидев двенадцатилетнюю девочку, разгуливающую по городу в одиночку, любой порядочный гражданин позвонит в полицию, но если она сможет сойти за четырнадцатилетнюю при помощи косметики, украденной у мачехи, и позаимствованной у нее одежды, то ситуация перестанет быть однозначной. Если тебе четырнадцать лет, то ты уже достаточно взрослая для того, чтобы развлекаться по вечерам. Чтобы самостоятельно принимать некоторые правовые решения. Чтобы в одиночку ходить к врачу. Мэгги глубоко изучила эту тему. Достаточно глубоко для того, чтобы можно было вести блог о том, как надо себя вести, сбежав из дому. Или открыть хостел для детей, руководимый детьми. Это было бы лучше всего. Там имелись бы кресла-мешки и неограниченный доступ к лакомствам, но все, разумеется, были бы должны продолжать учебу. И питаться свежими фруктами и овощами. Есть бунт, и есть саморазрушение, и одно не надо путать с другим. Вспомнив о необходимости потреблять витамины и клетчатку, Мэгги достала из кармана яблоко, взятое из школьной столовой, и вгрызлась в него.

На детскую площадку зашел какой-то мужчина, он сел на скамейку и развернул газету. Мэгги подняла голову и посмотрела, не появились ли поблизости другие дети. Иногда ей удавалось поговорить с людьми, которые не знали, что одноклассники считают ее заучкой и любимицей учителей. Это было приятно. Иногда эти дети появлялись со своими симпатичными матерями, которые улыбались Мэгги, разговаривали с ней мягко, расспрашивали об ее учебе и семье.

После того как такая мать с ребенком уходили, Мэгги ложилась на карусель и представляла себя частью этой семьи. Старшей сестрой какого-нибудь наивного малыша, который с удовольствием смотрел бы вместе с ней телевизор или просил ее поиграть с ним. А еще лучше было бы быть младшей сестрой и иметь старшего брата, крутого, красивого и умудренного жизнью. Такого, который мог бы разобраться с ее обидчиками вместо нее самой. Это были приятные фантазии. Но сегодня Мэгги не удастся предаться им опять. На площадке находился только этот одинокий чудик, читающий какую-то статью, в которой больше картинок, чем текста.

Мужчина не смотрел на Мэгги, и это было хорошо. Она не такая дура, чтобы болтаться в сквере с мужчиной, который бы пялил на нее глаза. Газета в его руках подрагивала на ветру, и ее углы тихо шелестели. Вот только никакого ветра не было. Совсем. Достаточно странно уже и то, что в Шотландии стоит такое жаркое лето, а полное отсутствие ветра – это вообще из ряда вон.

Мэгги приподнялась и пригляделась к чудику повнимательнее. Действительно, руки этого типа, держащие таблоид, трясутся. Не так сильно, чтобы нельзя было разобрать заголовки, но достаточно, чтобы напомнить девочке одного старика в доме престарелых, куда школа отправила ее класс на Рождество, чтобы ребята пели рождественские гимны. Она тогда была восхищена тем, как человек цепляется за жизнь, даже разрушаясь. Мэгги заглянула в глаза одного из стариков, и ей показалось, что она видит в них чувства, которые могло бы испытывать животное, попавшее в западню, все понимающее, но испуганное и пытающееся отыскать путь на волю. Какие там рождественские гимны! Их слушатели думали о другом – они ждали смерти.

Мужчина переменил позу, согнул и разогнул пальцы одной руки, затем другой и опять начал читать. Он мельком взглянул на Мэгги и отвел глаза. Его лицо на секунду исказилось – значит, ему больно. Может, подойти и спросить, все ли с ним в порядке? Но считается, что дети не должны задавать взрослым такие вопросы. По какой-то причине, постичь которую Мэгги не может, это расценивается как проявление неуважения. Наверное, можно было бы подойти, будь этот мужчина очень старым, но он выглядит моложе ее отца, скорее всего, ему примерно столько же лет, сколько ее мачехе, этой сучке. Подумав об этом, Мэгги улыбнулась. Ей нравилась ругаться про себя. Это нельзя было назвать настоящим бунтом, но Мэгги было все равно.

«Сучка, сучка, сучка», – мысленно запела она.

Мужчина надсадно закашлялся, и девочка перестала петь. Возможно, ему в самом деле была нужна помощь. Он отложил свою газету и согнулся в три погибели. Мэгги встала на карусели и огляделась по сторонам в поисках собачников или бегунов, любых взрослых, которые могли бы оказать помощь, если этот чудик не перестанет выкашливать свои потроха. Мэгги не знала, что делать. В кармане у нее не было мобильного телефона. Ее отец как-то начал болтать о том, чтобы купить ей мобильник на Рождество, но Кармен отговорила его, сказав, что такой подарок больше подходит для подростка и что Мэгги вообще не нужен мобильный телефон, раз она, Кармен, возит ее в школу и из школы, как персональное такси. И отец, разумеется, согласился.

Только когда мужчина уронил свою газету на землю, Мэгги спрыгнула с карусели и нерешительно шагнула в его сторону. Он не смотрел на девочку. Одной рукой он прикрывал рот, а другой вцепился в одну из досок скамейки в попытке не упасть.

– Извините, – сказала Мэгги.

Кашель стал еще громче, так что на расстоянии мужчина точно не сможет ее услышать. И Мэгги подошла ближе:

– Вы в порядке?

Мужчина кивнул – по крайней мере, девочке так показалось, – но не перестал кашлять.

– Хотите, я подниму вашу газету? –