Рабыня на продажу - Конни Дженс

Запрокинув голову, я судорожно выдохнула.

— Это неправда.

Батист отвлекся от моей шеи и посмотрел мне в глаза.

— Чистая правда. Раса нагов была медленно истреблена, когда их посчитали искусителями и губителями. Но они предрекли, что придет день, когда раса возродится, потому что была спасена одна пара. Живя в бегах, они все же плодились. Их кровь, обладающая неизмеримой силой расы, передавалась от поколения к поколению. «И настанет тот день, когда наг и нагиня встретятся, и обретут они любовь, и размножат расу свою по всей вселенной», — процитировал Батист. — Ты должна найти его.

— Кого?

— Своего истинного. Когда вы воссоединитесь, ты обретешь свой облик.

— Очень неудачная шутка. Раз я такое божество, что ж вы все так легко отдали меня этим извращенцам Алексу и Кэлу?

— А что они с тобой сделают? — пожал плечами Батист. — Убьют? Не рискнут. Трусливые. Те, кто принимал участие в истреблении расы нагов, все мучительно погибли. Ходит поверье, что любого, кто обидит вас, ждет смерть.

— Я не верю тебе! У меня есть дочь! Нормальное человеческое дитя!

Он улыбнулся еще шире, а меня бросило в жар.

Змея в коробке хихикающе поддразнила:

— Нормальное человеческое дитя.

Схватившись за голову, я закрыла глаза и прошептала:

— Боже…

— И что мне делать? — обреченно спросила я.

— Искать. Не могу врать тебе Лима. Мысль, что ты принадлежишь мне, пропитана соблазном и дурманит голову, но я человек чести, так уж повелось. — Он мягко улыбнулся, и красивые губы приподнялись, обнажая ряд белоснежных зубов. Именно в этот момент мне чертовски резко показалось, что что-то не так. Именно с ним. С самим господином Батистом.

Заметив мой внимательный взгляд, он опустил ресницы, рассматривая глубокое и слишком вызывающее декольте, и глубоко втянул ноздрями воздух.

— А почему ты мне помогаешь? — Напротив, вместо самого щенячьего доверия я испытала резкий прилив сомнений и откатилась в сторону, группируясь и не выпуская сильные руки из виду.

— Сложный вопрос, со сложным ответом. — Он покачал головой, с явным сожалением замечая выстроенную мной дистанцию.

— И все же? Какое тебе дело?

— Лима...

— Нет-нет-нет! Ты сейчас рассказываешь мне какие-то сказки и небылицы, принуждая поверить твоим словам, знаешь обо мне больше, чем я сама, и при этом не раскрываешь свои карты. Это нечестно, Батист.

— Скажи мое имя еще раз. — Он сел напротив, и его плечи напряглись. Он не приближался, но и глаз с меня не спускал, будто запечатав в невидимый круг, словно в обруч.

— Батист... — Я выставила раскрытую ладонь вперед, пытаясь отгородиться, но резкий перехват и бросок выбили из легких протяжный и испуганный вздох.

Секунда, и я лежу на спине и широко распахнутыми глазами рассматриваю склонившиеся надо мной лицо.

— Я не обманывал. Все мои слова — чистая правда. И ты сама можешь проверить. Позови ее.

— Кого?

— Змею.

«У меня, вообще-то, имя есть», — прозвучал обиженный голос в моей голове. Не знаю — как, но я была уверена, что он женский, хоть и похож был лишь на тихий шелест вперемешку с шипением.

— Она говорит, что у нее есть имя, но я не могу его произносить. Имена змей сокровище, — повторяла я вслух ее слова, будто провалившись в дымку тумана нашего с ней диалога.

«Сантеншет. Золотой обруч одинокого солнца», — представилась она, сверкая своими глазищами из-под крышки плетеной корзины.

— Лима. Алимия, — по привычке представилась я, понимая что меня все сильнее затягивает в омут ее гипнотических глаз.

«Ты не права, асшарена. Это не твое имя».

— А как тогда меня зовут?

«Я не знаю. Это тебе самой предстоит выяснить».

— О чем вы говорите? — обеспокоенно спросил Батист, разворачивая мое лицо к себе и разрывая это странный поглощающий контакт.

— Она зовет меня асшарен.

— Великая змея, — объяснил он. — Не спрашивай, откуда я знаю, это долгая история. Лима, — мягко позвал он, убирая с моей щеки упавшие пряди, — ты совершенна.

Пальцы нежно обвели уголок губ, небольшую ямочку на подбородке, яремную ямку и, действуя совместно со взглядом, горячо обласкали грудь и живот, поднимая соски под тонкой тканью платья.

— Вселенское совершенство, — заворожено прошептал он. — Я не смею тебя принуждать. Никто не смеет. Но я прошу.

— О чем? — Мой голос словно сел, проваливаясь в полумрак.

— Одари меня своей любовью. Покажи мне высшее наслаждение, Лима-а-а...

— Батист...

— Я так долго тебя искал, — признался он словно в полубреду. — Так долго. Среди тысяч, сотен тысяч я искал именно тебя. И нашел.

— Ты бредишь.

— О да. — Он опустился вниз и прижался носом к моей шее, вдыхая запах волос. — О большем я и мечтать не мог.

— Я должна знать.

— Я расскажу. Но не сейчас. Здесь слишком много ушей.

«У меня нет ушных раковин, если он об этом», — подметила змеюка и мерзонько захихикала.

Мужская ладонь опустилась на мое колено и нетерпеливо задрала ткань, пробираясь к голой коже бедра. Она обжигала, будто не пальцы вовсе, а зажженные спички оставляют отметины.

— Кончи для меня вновь Лима, и я не оставлю для тебя секретов в своей душе.

Эти романтичные фразы так крепко сплетались с образом в моей голове, что я невольно втянула воздух, прикрывая глаза, еще не понимая до конца, что все-таки согласилась. И это стало точкой невозврата.

Светлые и кристально чистые глаза засверкали, переливаясь, будто ограненный алмаз, и крепкое приятно тяжелое тело опустилось сверху, мягко раздвинув мои ноги в стороны.

— Разве нам можно? — прошептала я в пахнущие мятой губы.

— Нам можно больше, чем кому-либо в этой вселенной. — Поймав ладонями мое лицо, он зафиксировал его и медленно, словно это последний шаг с обрыва, опустился к моим губам, накрывая их неожиданным теплом.

Он был нежен.

Это было непривычно и сводило с толку, подталкивая меня к мысли, что я смирилась с ролью той, которую берут. Именно берут. Так, как захочет кипящая внутри похоть. Но Батист поступал совершенно иначе, наперекор моим ожиданиям.

Плавно покачивался, целуя меня так жадно, но трепетно, что я не удержалась, обхватывая его крепкие напряженные плечи руками.

Соблазн. Не об этом ли говорил хозяин торгового дома? Но не поглотит ли это меня саму?

— Невероятно. Ты невероятна, Алимия, — прошептал он, на мгновение прервав наш поцелуй, и кончики пальцев чувственно сжали мой сосок сквозь ткань, вырывая тихий всхлип на грани стона.