Эра Броуна - Леонид Смирнов

Автоматная очередь вспорола соседнюю витрину с фигурой Клеопатры, и трехметровое, чуть отдающее зеленью стекло с грохотом и звоном обрушилось на мостовую. Ножи-осколки летели и с верхних этажей (видно, ствол задрало в конце очереди) и вдребезги разбивались об асфальт, осыпая прохожих стеклянным градом.

Новая очередь ударила по окнам кафе «Александрия». Краковяк к этому времени лежал за припаркованной в неположенном месте «хондой», закрывая голову руками. Автомат все лупил, изрешечивая внутренность заведения, пока не кончилась обойма. И тогда в дело пошла вторая «машинка».

Стреляли из дома напротив. Кто-то сдуру выскочил из дверей кафе и рухнул подстреленный. Остальные посетители и обслуга лежали, вжавшись в пол, а сверху на них сыпались сшибленные люстры, обломки лепнины и битое стекло.

А потом все переменилось: к дому подъехал здоровенный черный «кадиллак». В крыше его был открыт люк, оттуда высовывался ствол крупнокалиберного пулемета. Он тотчас начал долбить по окну, ставшему огневой точкой, моментально разнеся в щепки рамы и выбивая из стены огромные куски штукатурки. Соседние окна тоже быстро превратились в зияющие дыры.

Завыли полицейские сирены. Уцелевшие мафиози моментально испарились. По нынешним временам, ничего особенного не произошло – очередная «разборка» конкурирующих Семей. Вот только прохожих жалко…

На место Анджей прибыл с почти часовым опозданием, да и видок у него был неважнецкий: на коленях брюк пятна, рукав куртки порван.

Агентство «Дети Редъярда» располагалось в трехэтажном особняке ложноклассического стиля, некогда принадлежавшем редакции преуспевающего женского журнала. Потом его купил какой-то экстравагантный миллионер, любитель острых ощущений. Умирая, он и завещал здание своему любимому детищу – агентству.

Почти у самой парадной лестницы Краковяк стал свидетелем безобразной сцены: мать в исступлении хлестала по лицу семилетнего сынишку. Голова его от ударов моталась из стороны в сторону, и казалось тоненькая шейка мальчика может вот-вот оборваться. Покойней мере, Анджею смотреть на это было жутко.

Побагровевшая женщина вопила истошным голосом:

– Ты будешь говоришь по-человечески! Ты у меня заговоришь по-английски! Я тебя заставлю!.. Я тебя научу! Ты у меня забудешь этот обезьяний язык!

А мальчик, весь в слезах, что-то невразумительно лепетал в ответ. Краковяк не выдержал и вмешался, хоть уже сто раз зарекался соваться в чужие дела;

– Простите, миссис. Но нельзя же так с ребенком…

– Что?! – Ее лицо перекосилось. Она вскинула на него бешеные глаза. – В-вы!!! Это вы мне говорите?

– Именно вам. Не бейте ребенка, если не хотите неприятностей. – В его голосе прозвучала угроза, хотя Анджей прекрасно понимал, что ни в какие суды обращаться не будет.

– В-вы!.. Вы не смеете! – прошипела мать, – Я имею право воспитывать своего ребенка как считаю нужным! Мы живем в свободной стране! Я знаю американские законы!

Ну вот, – с тоской подумал Краковяк, – затянула бодягу… – Впрочем, истеричка хоть, на время забыла о сыне. – Быть может, заряд ненависти израсходуется на меня? – Анджей готов был послужить ей громоотводом.

Из нескольких окон агентства высунулись головы. Сотрудники с интересам наблюдали; за происходящим.

– Если бы все так поступали со своими, детьми, Штаты давно бы стали колонией Мексики, – выдал финальный аккорд Краковяк.

Женщина беззвучно открывала и закрывала рот, а потом, с ненавистью посмотрев на приставшего к ней типа, схватила сына за руку и повлекла за собой, бормоча:

– Пошли, пошли от этого сумасшедшего!.. Еще набросится, параноик!..

Одно из мужских лиц в окне подбадривающие подмигнуло Краковяку, и он махнул в ответ рукой: мол, что с нее взять… Потом поднялся по ступеням. Просторный холл перегораживала стойка сродни гостиничной, за ней сидели четыре человека – две миловидные молодые женщины в строгих костюмах, этакий хлыщ с длинными выбеленными волосами и солидный мужчина, по виду явно отставной офицер и здешний начальник. А еще в холле было двое посетителей, что-то сосредоточенно пишущих. Они расположились за низкими столиками у противоположной стены.

Краковяк улыбнулся дамам и прямиком направился к самому главному.

– Добрый день… Что вы хотели? – осведомился отставник, не поднимая глаз от экрана маленького телемонитора.

– Я хочу присоединиться к «братству».

– Ну, это так просто не делается… – буркнул тот, поднимая глаза. Они оказались прозрачными, водянистыми, совсем почти белыми. – У вас есть рекомендации?

– Нет, но мне советовал подойти к вам лично Ортезе… На лице отставника появился интерес.

– Как вас зовут?

– Анджей Щировски. – Краковяк кинул на стойку водительские права на это имя. У него имелось множество всевозможных документов и документиков. Фамилии менялись, но Анджей оставался в них чаще всего именно Анджеем…

– Вы поляк? – без выражения произнес отставник, мгновенно глянув на пластиковую карточку. – Заполняйте анкету. – И в тот же миг бросил Краковяку и его права, и тонкую белую книжицу без обложки – очевидно, эту самую анкету. Они летели в разные стороны.

Анджей, не стронувшись с места, едва заметным движением поймал оба «снаряда» и, вежливо поблагодарив, отправился к одному из столиков, стоящих под сенью пластиковых, пахнущих натуральной зеленью пальм в кадках (прекрасная итальянская имитация). Он чувствовал спиной четыре сверлящих взгляда. А потом в холле появился тот самый человек, который дружелюбно подмигивал Краковяку из окна. Он подошел к стойке и тихо спросил отставника:

– Чего он хочет?

– Да вот к нам желает… Помянул Рика – будто бы тот сам его приглашая… – Все это прозвучало так, словно Краковяк не сказал заведомо ни единого слова правды. Впрочем, так оно и было на самом деле.

Улыбчивый покивал понимающе, потом не спеша двинулся к Анджею, осилившему тем временем лишь самую первую страницу анкеты. Правда, он одним глазом уже глянул в середину книжки: «Вопрос 192. Умеете ли вы стрелять из автоматического противопехотного гранатомета производства России? Если „да“, то сколько раз производили стрельбы (нужное подчеркнуть): один, от двух до пяти, более пяти, по полной норме огневой подготовки. Напишите через дробь примерные значения разлета осколков и кучности стрельбы». Серьезная бумаженция…

– А вы, оказывается, добрый человек, Анджей Сметковский, – мило улыбнулся мужчина, подойдя к столику. Это была настоящая фамилия Краковяка, которую во всем их отделе знал только сам Ахилл и еще его зам по кадрам. На человека с таким именем в Интерполе имелся вполне серьезный криминал: когда-то Анджей, не имея достаточных для суда улик, против всех правил собственноручно застрелил в центре Неаполя двоих главарей каморры… Итак, игра в наемника-неофита была закончена, еще и не начавшись.

– Присаживайтесь – в ногах правды нет, – Краковяк поднял глаза на Улыбчивого и похлопал по стоящему рядом круглому табурету.