Небесный механик - Петр Крамер

Зачем? Откуда у Гильермо уверенность, что Аскольд поедет во Францию? Ева вспомнила, как развивались события в Берне с момента гибели Рудольфа Бремена. Люди в масках появлялись всякий раз, когда она думала, что находится в безопасности. Они осведомлены обо всем. Знают ее биографию, прошли путь от особняка Бремена до пакгауза Фогта. Скорее всего, они также убили людей, которым Фогт приказал встретить ее возле дома Бремена. Наемники не напали на вокзале в Берне, но с легкостью действовали в поезде, где ехал Аскольд.

Аскольд… Она мысленно одернула себя, расправила смявшуюся юбку. Почему она все время думает о нем? Потому что русский в очередной раз оказался с ней рядом. Случайность? Или он все-таки следил за ней, как люди Гильермо?

И о чем это говорит? О широких… нет, широчайших возможностях русского. Определенно за ним стоит некая сила, имеющая интерес к пожелтевшим листкам из картонного тубуса, которые Гильермо почему-то назвал чертежами. И эта сила, как и Гильермо, желает заполучить листки.

Шум моторов за наклонной стенкой стал сильнее. Солнечный свет пропал, под потолком зажглась лампа. Мрачная, налитая свинцом туча все-таки догнала дирижабль. Ломаным росчерком сверкнула молния. Раскатистый удар грома не заставил себя ждать.

Ева до боли в пальцах сжала край кушетки – она с детства панически боялась грозы.

Аскольд прекрасно владел различными способами убеждения. Время, отданное службе в уголовном сыске, не прошло даром, позволив выделить в итоге два самых действенных из них: оружие и деньги.

На пристани, к которой причалил гидросамолет, стояли несколько мужчин, служащие авиакомпании. Предлагать всем деньги было бессмысленно, поэтому в ход пошел револьвер. Правда, не заряженный, о чем Аскольд умолчал.

Заряженное оружие у него тоже имелось – парабеллум Горского лежал в саквояже, но Аскольд решил, что достанет его лишь в крайнем случае. Не хотелось применять пистолет против неповинных людей, ставших случайными заложниками ситуации. Ему хватало обвинений в смерти Бремена и стрельбы в поезде. Лишние эпизоды ни к чему.

Принудив служащих заправить самолет, он забрал у штурмана кожаный шлемофон с круглыми очками (некоторые авиаторы называют их гоглами), занял место во второй кабине и приказал взлетать.

Пилотом оказался блондин с веснушчатым лицом. Он выглядел столь юным, что Аскольд на мгновение усомнился в его профессиональных навыках. Вдруг этот юноша всего лишь стажер, курсант какой-нибудь летной школы?

Когда гидросамолет набрал высоту, он по переговорному устройству сообщил пилоту цель путешествия и применил способ убеждения № 2: пообещал вознаграждение двести франков, если попадет в Париж за четыре с половиной часа. Юноша долгое время молчал, держал курс на север, северо-запад, но затем все-таки ответил, что за четыре с половиной часа долететь не получится – с северо-востока надвигается шторм. Аскольд и сам это видел, надеясь, что тучи пройдут мимо, но выходило наоборот: их непременно заденет, если не изменят курс.

Таяли минуты, Аскольд раздумывал, как поступить, но тут вновь заговорил пилот – неожиданно предложил сделку на четыреста франков, если пролетит через грозу.

Отметив деловую хватку пилота, Аскольд насторожился: вдруг в предложении кроется подвох? Но уверенный бодрый голос юноши и желание попасть в Париж как можно скорее перевесили.

Пилот – каков наглец! – сразу потребовал задаток в двести франков. Смекнул, зараза, что до посадки его точно не пристрелят. Аскольду ничего не оставалось, как передать ему деньги: в открытой кабине, где он сидел, имелась коммуникационная труба. Работала она по образу пневмопочты, только вместо сжатого воздуха здесь использовался досыльник – обычная деревяшка цилиндрической формы, с помощью которой в переднюю кабину проталкивался контейнер с запиской или вещью, необходимой пилоту.

Громко гудел пропеллер, от звона в ушах не спасал даже шлемофон. Гроза была все ближе, когда Аскольд понял, на чем строился расчет предприимчивого авантюриста, управлявшего гидросамолетом. Попутный ветер разогнал биплан до ста тридцати километров в час, а может, и больше, просто спидометр в кабине штурмана был размечен лишь до этой цифры. С одной стороны, внезапное ускорение им на руку – раньше попадут в Париж. С другой – неизвестно, как все может обернуться: «Утка Вуазенов 2» – самолет новый, не бывавший в подобных переделках, и если ветер вдруг изменится или, что еще хуже, подует чуть сильнее, им оторвет крыло, а то и оба, тогда путешествие закончится плачевно.

Когда солнце окончательно исчезло, а в скругленное стекло перед самым носом ударили капли дождя, Аскольд сильно пожалел о сделке с пилотом. Он сдвинул на глаза очки, потуже застегнул шлем и вжался в спинку сиденья, услышав радостные вопли, вылетавшие из переговорного устройства. Пилот сообщал, что они пересекли границу и установили рекорд скорости для их типа летательных аппаратов.

Надо было хотя бы имя у него спросить. Отчаянный человек, конечно, но если угробит… Аскольд перекрестился, гоня дурные мысли прочь. Черт их разберет, этих авиаторов, романтиков неба, что им важнее – рекорды или собственная жизнь.

Ему вспомнились статьи из «Вестника авиастроителя», восхвалявшие смелость и подвиги русских воздухоплавателей, рассказы очевидцев… Похоже, летчики всего мира одинаковы и не дружат с головой. Хлебом не корми, дай поставить рекорд вопреки здравому смыслу.

Они находились в небе уже больше двух часов, летели через грозу. Биплан раскачивался, проваливался в воздушные ямы и взмывал вверх. Небо кроили молнии, раскаты грома заглушали гудение пропеллера и шум ветра. Вокруг висели черные, словно выпачканные сажей, облака, струи дождя хлестали по лицу, и казалось, это никогда не кончится.

Аскольд уже мысленно простился с родным дядей, Матвеем Федоровичем Скороходом, который воспитывал его с четырнадцати лет после смерти матери. Когда самолет ухнул в очередную воздушную яму и начал сваливаться в штопор, он, наплевав на принципы, собрался прочитать молитву, но непроглядная пелена впереди внезапно разошлась. Дождь перестал, и в глаза ударило клонящееся к закату солнце.

Они летели на запад, прорвались через грозу! Пилот ликовал, все больше снижаясь над землей. Под крыльями биплана проплыли аккуратные домики и расчерченные посевными бороздами поля. А может, это были виноградники, Аскольд не знал. Самолет прошел над широким лугом, где паслись коровы, оставил позади длинный пологий холм, у подножия которого протекала река. В реке купалась местная ребятня. Завидев гидросамолет, дети радостно замахали руками, некоторые рванули вплавь на другой берег, будто пустились с летательным аппаратом наперегонки. Затем снова были холм и широкая долина, обрамленная на западе лесом. Через долину лентами вились река и железная дорога, а в центре виднелся приличных размеров городок.

«Мелён!» – сообщил название в переговорное устройство пилот. Аскольд достал из саквояжа географический атлас и не поверил. От Мелёна до Парижа около сорока километров. Еще полчаса лёта, и он в столице Франции! Значит, все-таки опередил наемников, доберется первым до штаб-квартиры, где его ждут лишь через сутки.