В неверном свете - Карло Шефер

— Что я буду за энто иметь? — дерзко спросила свидетельница. — С вами токо на неприятности нарываешься, боле ничё.

— Федеральный крест за заслуги я не обещаю, любезная, — огрызнулся Тойер, сверкнув глазами. Ведь он тоже был коренным гейдельбержцем, хотя и не всегда демонстрировал это.

Ильдирим не торопилась выполнять приказ начальства и идти в «Гейдельберг-Центр». Ей временно предоставили кабинет на территории семейного суда. Лишь когда кто-либо из коллег уйдет на пенсию, в ее отделе снова освободится место. Это ее весьма устраивало, поскольку тут она сидела в довольно просторном помещении, предназначавшемся для инвентаря, не на глазах у начальства, а к несчастному виду понурых супружеских пар, ожидавших в коридоре развода, она уже привыкла.

Она просмотрела пару папок; там были дела, которые не дойдут до обвинения. Во всяком случае, она, как прокурор, не видела общественного интереса в том, что некий человек, живший по соседству с кафе-мороженым, страдал в последний год от нашествия ос. Это была не ее тема, несмотря на то, что жалобщик утверждал, будто итальянец, владелец кафе, дрессирует этих насекомых.

В полдень Ильдирим, — убедившись на всякий случай, что Вернца там нет, — зашла в полупустую столовую и выпила чаю. Она сидела одна. Большинство коллег еще плохо ее знали, а она уже научилась не поощрять знакомство. Она снова подумала о странной договоренности на завтрашний вечер и попробовала убедить себя, что, пожалуй, ей будет даже интересно. Во всяком случае, она предъявит Вернцу счет, если этот лощеный евразиец не возьмет на себя расходы.

Так она коротала свой рабочий день, пока не прошло достаточно времени, чтобы из полиции направиться прямиком домой. Там она напечет оладий для себя и Бабетты. Девчушка наверняка уже поднималась к ней. Едва ли ее напугали слова Ильдирим.

Когда она вышла из здания прокуратуры на улицу, как раз выглянуло солнце. Ильдирим собрала всю свою волю и переборола искушение пройтись по Старому городу. Если солнечная погода держится хотя бы полчаса, на Театральной площади выставляют столики, и там можно сидеть, согреваясь телом и душой. Но сейчас она не могла себе это позволить. К тому же и небо снова затянуло облаками. Решительным шагом она двинулась на Рёмерштрассе. Нет, сейчас она зайдет прямо к тем странным ищейкам и хотя бы избавит себя от встречи с противным Зельтманном. Так подействовало на нее солнце.

— Да, мы уже давали материал об этом. Сейчас я быстро загляну в компьютер, когда это было. Вообще-то не так давно.

Он вежливо улыбается и вытаскивает из своего узкого портфеля аккуратно сложенный электронный экземпляр газеты «Рейн-Неккар-Цайтунг».

— Этот материал я уже скачал из Интернета. В сущности, я хотел узнать, располагаете ли вы новыми материалами об этом случае, например снимками крупного плана. Возможно, вы в курсе нынешнего состояния следствия по этому делу.

— Да, но… — Редакторша неуверенно смотрит на него. — Информацию такого рода мы не даем просто так, по первому запросу… Я должна прежде позвонить и согласовать. Простите, назовите еще раз свою фамилию.

— Макферсон, Эдинбургский университет. Вероятно, я мог бы поговорить непосредственно с молодым человеком? К сожалению, я не нашел его адреса в телефонной книге.

Остатки ярости мерцают, словно желтые неоновые искры, заслоняют зрение, но помешать ему не в состоянии.

— Где вы остановились, господин Макферсон? Коллеги, который занимается этим делом, сейчас нет в редакции, но я попрошу его позвонить вам.

— О, к сожалению, я еще не выбрал отель. Лучше я сам перезвоню.

Когда Ильдирим зашла в кабинет четверки (на их дверь кто-то из коллег прилепил ксерокс с мордой бультерьера), ее взору представилась своеобразная картина. Один из молодых парней, которого она мысленно окрестила в пятницу «Румяным», сидел на телефоне и что-то записывал. Тот, что с тюленьими усами, сидел на батарее отопления, курил и глядел на нее так, словно она Артемида Эфесская, мать-кормилица со множеством сосцов. Оба были одеты практически одинаково: в джинсу — от пляшущего кадыка до теннисных носков, выглядывавших из дешевых ботинок.

Затем там был корпулентный шеф с колючим ежиком на голове и плохо выбритым лицом, который что-то втолковывал бледной девице в очках. Та лила крупные слезы на безрукавку с узорами в восточном фольклоре, взрослая Бабетта без ее толстых щечек. Перед этой жалкой фигурой маячил пай-мальчик в аккуратном костюме с иголочки, словно собирался предложить ей руку и сердце.

— О, разные ведомства идут на сближение! Что ж, заходите, — в отчаянии воскликнул Тойер. — Нам все равно терять нечего.

— Так, значит, сосед обругал вашего пса засранцем, — терпеливо повторил Штерн у телефона. — Ваш пес что-то наделал? Нет, я имею в виду не только «а-а», я имею в виду что-либо…

Тойер беспомощно топтался вокруг рыдающей девушки.

— Никто ни в чем вас не обвиняет, пожалуйста, не ревите… Мы просто хотим знать, о чем вы говорили с господином, которого все называли Вилли. Если бы вы рассказали нам об этом еще в столовой, мы бы вообще не пригласили вас сюда! Мы же просили вас! Кассирша вас узнала, нам известно, что еще многие студенты и студентки как-то с ним контактировали. Но большинство, вероятно, разъехались на каникулы. Сейчас мы просто хотим знать… да, пока что мы просто хотим знать, кто вы! — С трудом сохраняя терпение, он уставился на крышку стола и вытянул перед собой руки, словно доил крупную корову.

— Скажите же нам ваше имя и адрес… иначе придется вас обыскать, — почти шепотом сказал Лейдиг, которому как будто нравилось это беспомощное существо, вероятно, по контрасту: он ощущал себя почти крутым.

Девушка зарыдала еще сильней и упрямо потрясла головой:

— Мне не нужно было приходить. Все на каникулах. А я только хотела кое-что узнать…

Тойер убрал со стула свой небрежно брошенный кожаный пиджак и с лукавой улыбкой предложил Ильдирим присесть.

— Вы немного побудете у нас?

— Знаете, если ваш сосед еще когда-нибудь скажет что-либо подобное, — опять раздался вежливый голос Штерна, — то я… Да, разумеется, хорошо, что вы позвонили… Да, так я прошу вас. Ваш пес все-таки тоже испачкал ему площадку перед домом…

Тойер решительным шагом подошел к Штерну, вырвал у него трубку, несколько раз пролаял в нее и напоследок прорычал:

— Впредь держите своего засранца при себе и не отпускайте, черт побери.

В такие минуты, легким движением пальца нажимая кнопку телефонного аппарата, он с тоской вспоминал, как приятно было яростно швырнуть трубку на рычаг телефона в эпоху, когда после прогноза погоды сразу раздавался писк, обрывавший радиопередачу, и никто не мог выехать из ГДР.

— Вы что, приехали из бывшей ГДР? — машинально спросил он у студентки.

Новый телефонный звонок. Тойер схватил трубку и пролаял в нее. Потом выдернул провод из розетки. Стало тихо.