Дуэль на троих - Михаил Крупин

Присутствующие в молчании провожали его взглядами, и головы в напудренных париках синхронно поворачивались то влево, то вправо.

Подойдя к окну и упершись локтем, как в ружейный приклад, в раму, Наполеон смотрел на далекие всполохи пламени… Потом раздался его глухой и низкий голос. Император говорил буквально себе под нос, но в тишине явственно слышалось каждое слово:

– Это не просто варвары, это безумцы! Как им не жаль своего города?! Они хотят войны на истребление?.. Они ее получат!..

– Пока возможно, – снова бесстрастно заговорил Дюпон, – лучше переселиться из Москвы!

– Я так долго шел сюда не для того, чтобы переселяться! – Бонапарт, зыркнув в сторону Анюты, стремительно зашагал из зала. – Куда переселяться?..

Он даже ни с кем не попрощался. Дюпон тенью проследовал за ним в соседнюю комнату. В дверях мелькнула карта на широкой стене… Дверь так и не прикрыли.

– Русские войска предположительно на юге, – твердо докладывал Дюпон. – Значит, безопаснее будет на севере.

– Я никуда не уйду! – кипел Наполеон. – Надо только найти место, где нет этого гадкого смога!

– Дым уже всюду.

– Армия, выросшая в пороховом дыму, перенесет и это.

– Разумеется, войска потушат огонь, – вздыхал Дюпон, – и затем займут квартиры в уцелевших домах. Но вам было бы целесообразно на время пожаров…

– Что вы предлагаете? Где карта?.. Что там, на севере?..

Я уже тактично топтался в дверях. До сих пор не понимаю, что меня дернуло за язык – уж точно не жажда угодить Наполеону и не благородное волнение за его высокую особу!

– Ваше величество, там есть Путевой Петровский замок. – Бонапарт и Дюпон одновременно обернулись ко мне. – Вам там будет удобно, – уверенно добавил я.

Не получив как приглашения, так и запрета, я бодро прошел к карте и пальцем ткнул верхнюю часть.

– Я однажды побывал там в детстве и наверняка вспомню дорогу.

– Вы уверены? – с надеждой спросил император.

– Неподалеку было родовое поместье отца, которое он продал пятнадцать лет назад, – пояснил я ситуацию. – Для этого отец и приезжал тогда в Россию. А я… был еще дитя.

Наполеон подошел ко мне и с пафосом, по своему обыкновению, взял меня обеими руками за плечи.

– Ведите же, мой первый верный россиянин!

– Ваше величество… Спасибо, только я давно француз.

– Не стесняйтесь своей родословной, – Наполеон снисходительно похлопал меня по плечу. – Именно она сейчас сослужит Франции важную службу. А вскоре все люди будут гражданами мира. Моего мира!..

Из журнала Таисии (в послушании Анны)

Трубецкой-Ковровой

Мимо бежали солдаты с мешками песка, с досками. Раздавались короткие злые команды. Один из подручных Пикара, выглядывая из-за столба коновязи, следил за нашим разговором.

Матушка-игуменья на каменном крыльце своей кельи скорбно возвышалась надо мной и Жаном. Я хотела бы встать с нею рядом – скорее «прибиться к своей», но игуменья всем своим видом показывала, что стоит по центру узкого крылечка столь монументально и прочно, что место рядом надо еще заслужить.

Жан старался излагать проблему весело и бойко, но я чувствовала его скрытое смущение:

– Матушка, дело в том, что император желает видеть княжну Коврову при дворе, а она без вашего благословения не может этого сделать.

Настоятельница отвечала весьма сухо:

– Император нынче далеко, в Санкт-Петербурге, дорога туда дальняя…

– Ну, вы же понимаете, я говорю о том императоре, который неизмеримо ближе…

– А-а, ты про супостата… – протянула, будто только сейчас поняла, игуменья и взглянула на меня в холодном изумлении. – И ты просишь моего благословения на это?!

Я так и вскинулась:

– Матушка, нет, конечно! Это он просит… И супостат их – тоже. Представляете?..

Игуменья сошла с крыльца и стала отбирать с холстины в таз хорошую сухую свеклу, репу и морковь.

Жан, видя, что разговор склонился не в ту сторону, принялся тараторить:

– Послушайте, при дворе Бонапарта Анне будет гораздо безопаснее, чем в этом дыму, среди мародеров всех мастей! Кстати, я только что едва вырвал ее из рук одного психопата! – оглядевшись по сторонам, Жан скроил такую мерзкую рожу соглядатаю Пикара, что я невольно прыснула, а филер, верно, сгорая от стыда, укрылся за столбом.

По лицу игуменьи пробежала тень сомнения. Жан, увидев это, начал настаивать еще горячее. Следом за матушкой Екатериной он теперь тоже забрасывал овощи в таз, который та держала. Причем, не глядя, Жан в основном кидал гнилую репу и морковь. А игуменья в раздражении выбрасывала плоды обратно…

– За французов я еще, допустим, поручусь, – тараторил Жан, – но тут всюду черт-те кто шляется, в этот поход мобилизовали отбросы всей Европы…

Игуменья вдруг, явно осененная некой тайной мыслью перевела глаза с меня на Жана и обратно.

– Матушка, а перебирайтесь-ка вы все в Петровский замок, – подлизывался Жан. – Вы ежели не сгорите тут, так угорите. Задохнетесь же, ей-богу!

Игуменья только вздохнула.

– Давайте, я пару телег вам подгоню да десяток драгун дам, чтоб упаковаться помогли, – гнул свое Жан.

Игуменья поставила таз на крылечко и выпрямилась.

– Ничего, Бог милостив, – решительно сказала она. – Генерал Раевский звал – мы не поехали, а с вашими нам тем более не по пути!

Жан даже опешил на секунду от такой великой непоколебимости. И ударил кивером о землю!

– Ну, я тоже тогда не поеду!.. Здесь моя рота! Пусть супостата его штабные размещают!

Я невольно прижалась к матушке Екатерине, когда Жан пришел в неистовство. А игуменья глянула еще раз на него, на меня и сказала:

– Вы подите-ка охолонитесь пока, сударь. Нам с сестрой Анютой побалакать надо…

Жан подобрал кивер и замахнулся им в сторону коновязи. Соглядатай Пикара отлип от столба и бесшумно ретировался…

* * *

Сидя в келье матушки Екатерины при свечах, мы тихонько разговаривали.

– А супостат что?.. – расспрашивала настоятельница.

Я все честно пересказывала:

– Ну, он про Суворова ничего даже не возразил. А сказал, мол, достойный ответ завоевателю… Вот. И что надеется и дальше наслаждаться моим обществом.

– Ох, надо бы тебе ехать, – вздохнула вдруг игуменья.

Я вытаращила глаза.

– Как?!..

– Здесь-то сейчас станет посвободнее, ежели антихрист перебазируется. И я весточку нашим передам через Фому-истопника. А потом – ты слушай! – я к тебе пошлю сестру Анфису, как бы навестить. Коли ты за одним столом со злодеем хоть изредка сидеть будешь, сведенья твои для войска нашего бесценными станут.