Герцог с татуировкой дракона - Керриган Берн

– Я выгляжу как гиббон, – проворчала Лорелея.

Обычно горничная или швея подправляют туалет в последнюю минуту, но у Вероники был и настоящий талант, и любовь к моде.

– Возьмешь свою трость?

Лорелея помотала головой.

– Не сегодня.

С ее везением она заденет ею подол и разорвет платье прямо по пути к алтарю, или случится еще что-нибудь не менее унизительное.

Они поспешили – со всей быстротой, на какую Лорелея была вообще способна, – к карете.

Мортимер решил, что в качестве подружек невесте вполне достанет одной Вероники. Графиня сражалась с платьем, а Монкрифф оказался достаточно любезен, чтобы снять завесу входной двери Саутборн-Гроув.

Экипаж, видимо, принадлежал мистеру Гучу, поскольку был, по меньшей мере, вполовину выше и шире любой из карет Мортимера.

Над заливом, чреватые дождем, нависали приближавшиеся к устью реки Блэкуотер облака. Вдалеке на якоре стояли, покачиваясь на неспокойных волнах, несколько судов. Шлюпы, парусники и довольно большой, темный и непривычно многомачтовый силуэт. Изрыгающий пар чужак был этим берегам незнаком. Хотя Лорелее было известно, что сегодня Молдон и Хейбридж привлекают к себе все больше торговцев промышленными товарами и, к сожалению, мужчин наподобие ее будущего мужа.

В такую погоду ее лодыжка болела, и, спускаясь по ступенькам к карете, она старалась ее щадить. Кучер был высок, облачен в черное пальто с поднятым воротником, защищающим от усиливающегося ветра, и правил четверкой бойких черных скакунов.

«Подходящий цвет», подумалось Лорелее, поскольку она чувствовал себя так, будто ехала на собственные похороны, а не на свадьбу.

Забравшись с Вероникой в экипаж, Лорелея всю дорогу боролась с удушливым чувством безотчетного страха. Каждое новое мгновение этого дня обещало быть ужаснее прежнего.

Начиная с шествия по длинному церковному проходу под руку с братом, единственно ради извращенного развлечения только и помышлявшим подтолкнуть ее так, чтобы она упала. А в конце прохода и этой, в любой момент грозящей катастрофой, прогулки ее будет ждать жених, виденный прежде лишь раз, в тот самый день, когда выиграл ее и Саутборн-Гроув в покер и пришел осмотреть трофей точно племенную кобылу.

Казалось, поместье приглянулось ему больше невесты.

Сильвестр Гуч. С маленькими глазками, кислым выражением обжоры и выпирающей челюстью, храпевший, казалось, даже бодрствуя.

Торжество после венчания представлялось лишь рутиной, сводившейся к тому, чтобы принимать неискренние поздравления, смотреть, за невозможностью танцевать, на других, и силиться побороть страх перед грядущим.

Брачная ночь. Боже, как она это вынесет?

Она должна. Или она и Вероника – не говоря о Мортимере – окажутся на улице. Древнее имя Везерсток погибнет навсегда.

А что еще хуже, бездомными окажутся ее животные, и немногочисленный нанятый ею для ухода за ним персонал останется без работы.

От Лорелеи зависела жизнь слишком многих человеческих и иных душ.

И снова ее калечил Мортимер – висел камнем, – заставляя страдать за свои проступки.

«Черт его побери! – слала она проклятия в набегающие облака. – Забери его в ад, откуда он явился!»

И словно в ответ на ее колдовство, беспокойное скопление злых черных туч на востоке внезапно разразилось грохочущим грозовым шквалом над устьем реки.

– Ужасная погода, – пробормотала Вероника, поправляя павлинье перо на своей красивой шляпке. – Надеюсь, если лакеи и кучера промокнут, то хоть не простудятся.

– Возможно, нам следует приказать им гнать к церкви во весь опор, – криво усмехнувшись, предложила Лорелея. – Потребовать опередить грозу.

– Бурю, – вздохнула Вероника.

Экипаж замедлил ход, привлекая восхищенные взгляды гостей, торопливо входящих в храм.

Лорелея замерла, увидев, как сквозь небольшую толпу у открытых дверей серой каменной церкви пробирался Мортимер, чье лицо мало отличалось от бордового бархата его жилета.

– Он выглядит недовольным, – тревожно проговорила Вероника, и, несмотря на резкое похолодание, на лбу у нее выступила испарина.

Лорелея заставила себя пропустить мимо ушей колоссальное преуменьшение в замечании ее невестки. За эти годы волос у графа Саутборна стало меньше, а живот больше, но он был все еще тем же огромным, искусно манипулирующим людьми садистом, которого она боялась с детства.

Если она выйдет из экипажа прежде, чем он к ним подойдет, окружающие заметят их прибытие, и на глазах у всех по крайней мере физической расправы дамам удастся избежать.

Вероника явно думала так же, поскольку метнулась открывать замок, казалось, даже прежде, чем Монкрифф успел спрыгнуть с запяток, чтобы помочь дамам выйти.

Неудобные сине-зеленые юбки как будто вообще не мешали Веронике – настолько изящно и без всяких приступок она спрыгнула вниз и повернулась помочь Лорелее.

– Быстрее, – подбодрила она.

Лорелея подобрала подол цвета слоновой кости и потянулась опереться на руку Вероники. Ее приземление вышло куда менее изящным, а налетевший порыв ветра грозил сорвать с нее фату, которую пришлось придерживать.

Ей показалось, земля задрожала, когда рядом с козел спрыгнул кучер.

Пораженные, обе леди уставились на его широкую спину, когда тот сделал несколько шагов навстречу Мортимеру. Порыв ветра хлестал полами черного кожаного пальто по его длинным ногам, когда тот беспечно, словно званый гость, двинулся к церкви.

О чем он думал, что делал?

Кипя от негодования, Мортимер указал на сестру обличающим перстом, будто инквизитор на ведьму.

– Ты чем-то его отпугнула?

Лорелея вздрогнула.

– Чт-о?

– Боже, ты никчемна, как чертова хромая кобыла! Твой жених… – закричал он. – Ты не сумела даже этот мешок с кишками соблазнить явиться на собственную свадьбу, тебя…

– Боюсь, в отсутствии здесь мистера Гуча виноват я, – небрежно бросил кучер.

Одним проворным движением из внутреннего кармана пальто он достал длинный украшенный драгоценными камнями кинжал и воткнул острие под подбородок Мортимера. Воткнул так глубоко, что пронзил голову до самого мозга.

Лорелея смотрела, как брат в страшных мучениях умирает. Незнакомец не спешил – вводил острие оружия медленно и тихо.

Колени Мортимера подкосились, и он упал на землю.

Вероника издала задушенный крик. И она и Лорелея прижались друг к другу, пятясь назад к карете.

Лорелея видела смерть, видела насилие, но еще никогда ничего подобного. Мортимера больше нет. Ни она ли накликала это своим постыдными желанием? Ни она ли своим внутренним стремлением избавиться от брата разбудила некоего демона? Его смерть не на ее ли совести?