Держись, классный руководитель! - Серафима Григорьевна Нудельман

волновалась я перед этим собранием сильно. Ведь очень важно было, чтобы класс был в полном составе, иначе все теряло смысл. Неявка — проявление протеста, а не просто лень и безответственность.

Волнуясь, уговаривала бюро не волноваться. Распределили между собой обязанности, кто будет вести собрание, как вести, как реагировать на ожидаемые «остроты» Меренкова, Лобанова, на скептицизм Симонова. Наконец всё, кажется, было предусмотрено, и мы разошлись очень утомленные и очень сомневающиеся в результатах.

18-го июня. Кабинет истории. Точно к 2-м часам пришла половина, часть немного опоздала (был рабочий день). Характеристики отсутствующих отложили в сторону.

Собрание начала сама. Объяснила еще раз задачу. Старалась говорить четко, твердо и в то же время искренне и доброжелательно.

Через пятнадцать минут заметила, что передо мной сидит весь класс (кроме больного Титова). Последним прибежал запыхавшийся Женя Симонов и, почуяв тишину, смущенно уселся на задней парте.

Попытка сострить у Меренкова была, но он как-то быстро «скис», характеристики производили впечатление. Обсуждение шло не очень активно, но по существу. В основном, как я и ожидала, изменения в тексте были в сторону некоторого смягчения. Не обошлось и без обид, но не очень болезненных. Прочитав текст, я спрашивала об изменениях и дополнениях (причем человек, которого обсуждали, имел полное право сам возразить). После изменений и дополнений характеристику откладывали до будущего года.

Собрание прошло удачно. От напряжения у меня сильно болела голова, но настроение было прекрасное. Единственное, что мне не нравилось, это то, что пришлось самой вести собрание, что я не нашла сил доверить это любому члену бюро.

Оправдываюсь тем, что бюро еще очень и очень слабое, ни Колосков, ни Харламова Ася, ни тем более Нина Пушкова не смогли преодолеть улыбки смущения и подверглись бы нападкам со стороны «остряков».

Никак не рада этому обстоятельству и не считаю это своей сильной стороной. Ученые, которые слушали мой доклад, тоже заметили, что я несколько довлею, узурпирую власть. Я согласилась с этими замечаниями, а про себя подумала, что ничего другого в этом учебном году я и не могла сделать: особый класс, особые условия воспитания, вернее перевоспитания, взрослых десятиклассников. Не только ученым это было ясно, но это чувствовали учащиеся и высказывали свое недовольство «диктаторством». Я и им сказала, что на первых порах необходимо им привить простейшие привычки подчиняться воле учителя в самом необходимом, в самом примитивном. Ну а в 11-ом классе я постараюсь привести в действие бюро и актив. Такова задача. Я думаю, что все это выполнимо, тем более что выполнение её уже начато.

Нужна активная жизнь в классе, постоянный «мажор», события, события… Хватило бы сил.

Проверяю свои педагогические воззрения

9 июля 1959 года

Эти записи я делаю в подмосковном доме отдыха «Зеленоградская». Здесь мне тяжело и очень скучно. И вместе с тем здесь очень остро встают проблемы воспитания. Я живу в темной комнатке, окно которой выходит в соседнюю палату на террасе. На террасе живут тринадцать женщин, большинство молодежь, швеи, работницы фабрик. Может быть, на производстве, дома они другие, но здесь от безделья что ли они творят «мелкие чудеса». Матерная ругань, грубые слова, соленые замечания, «задирания» проходящих мимо окон мужчин, песни «нехорошими» голосами — вот основной «мотив» их жизни здесь. Ничего святого, полное отсутствие женственности, скромности резкое обнажение грязи и нечистот, никаких условностей. Где они воспитывались, кто их воспитывал, кто их родители, где они живут.

Лежу в палате, невольно прислушиваюсь к их суждениям и проверяю свои педагогические воззрения. Не уверена, сумеют ли мои воспитанники бороться с отвратительными явлениями в жизни или просто станут скептиками, решив, что в школе их обманывали, говоря о красоте, величии и чистоте рабочего класса, и что Серафима Григорьевна идеалистка и невежда, жизни не знает. Но ведь за окном на террасе — не жизнь, а просто накипь, дурное испарение.

Еле-еле сдерживаю радость

1959–1960 учебный год

20 сентября 1959 года

Двадцать дней раздумий, двадцать печалей, столько же радостей и пока ни одной строчки. Пора начинать.

Эта тетрадка явно помогает в работе. 1-ое сентября этого учебного года совершенно не такое, как в прошлом году. Был радостный, хороший день. Класс дежурил в школе. Предварительно встретилась с ними 31-го. Предупредила о том, что дежурить нужно отлично, всем улыбаться, здороваться и поздравлять с новым учебным годом. Предупреждение вызвало естественное оживление, но первого сентября все произошло прекрасно: и улыбки, и поздравления. И всем понравился класс. А это так важно для самочувствия и ребят и классного руководителя.

Ребята произвели приятное впечатление: хорошо одетые, чистые, скромно причесанные.

В актовом зале началось собрание новых девятых классов (в школе их пять), и наш класс в торжественном молчании внес знамя. Леня Лобанов сказал приветственное слово. Он говорил веско, басом и очень выдержанно и скромно: «Учиться в нашей школе хорошо. Мы учимся и овладеваем профессиями». Потом столь же торжественно знамя вынесли, водрузили его в кабинете истории. И я провела короткую беседу о предстоящем учебном годе, о наших задачах, об ответственности за знамя. Никаких упреков, воспоминаний о прошлых неудачах. Приподнято и радостно о том, что мы самые старшие в школе, все взоры на нас. Мы должны быть примером для всех школьников. Мы — носители традиций этой школы, от нас зависит многое.

Кажется, я говорила хорошо. А по сравнению с прошлым учебным годом (началом) даже совсем хорошо.

Несколько дней назад, кажется 29 августа, я встретилась с Леней Лобановым, который рассказал, что лето он провел прекрасно. Работал целый месяц в бригаде коммунистического труда на станции Сортировочная Московско-Казанской железной дороги. Я спросила об этой бригаде, и мальчик даже прищелкнул языком, выражая восторг. Было приятно услышать такой рассказ от мальчика, почувствовать его к этому отношение. Шла домой и, наверно, улыбалась. Настроение было чудесное.

Как и всякий учитель я ждала начала учебного года. Не скрою — мне было страшновато:

каким придет мой одиннадцатый. Где они побывали летом, с кем встречались, какие мысли и настроения утвердили, насколько повзрослели и как повзрослели, соскучились ли по школе, как мыслят учиться и работать.

Шутка ли, целое лето не виделись. Я твердо решила терпимо (на первых порах) отнестись к любым неожиданностям, быть внимательной, наблюдать и не раздражаться