Якудза из другого мира. Том III - Алексей Калинин

Кацуми же как всегда подскочила ко мне на большой перемене с милой улыбкой и протянула бэнто. По установленной традиции я протянул ей своё бэнто в ответ. Она готовила сама, а я покупал на подходе к школе. Старался выбирать самое вкусное или самое полезное. Таким образом, меня подкармливала семья Утида, а подкармливал её молодую представительницу.

— Сегодня было очень вкусно и очень необычно, — подмигнул я Кацуми, когда умял её бэнто за считанные минуты.

— Да ну тебя, Изаму, ты каждый раз так говоришь, — шутливо шлепнула меня по плечу Кацуми.

— И каждый раз очень вкусно и очень необычно. Как тебе так удается? Сразу видно, что ты сама делаешь, с душой и сердцем, а не на слуг перекладываешь, чтобы потом на них ругаться, — пустил я шпильку в сторону Кимико. — У тебя умелые руки есть, а не только острый язык. Не то, что у некоторых…

Алые маки заалели с новой силой. Кимико вспыхнула и отвернулась к окну, недовольно засопев. А я получил очередную улыбку от Мицуки. Впрочем, на этот раз я не стал отвечать любезностью. Мой взгляд упал на мрачного Сэтору.

— Извини, Кацуми, я сейчас отойду. Вернусь чуть позже, — подмигнул я и сжал в ладони яблоко.

Сделав несколько шагов, я положил яблоко на парту Сэтору. Зеленый плод как раз пересек линию взгляда нового оябуна Хино-хеби-кай. Он медленно поднял на меня холодные глаза.

— Привет, Сэтору, — сказал я с легкой усмешкой. — Слышал, что тебе силы нужны для новых свершений. Вот, принес витамины. По-дружески…

Этим я хотел показать, что на хую вертел всю его психологическую атаку. Что знаю о новых особенностях и клал на его угрозы.

— Я. Не. Разрешал. Тебе. Подходить. Грязный. Хинин.

Вот именно так и падали полновесными плюхами слова Сэтору. Со стороны смотрелось так, как будто корова шла и оставляла лепехи, а он явно думал, что презрительно цедил каждое слово.

— А мне и не нужно разрешения, — дернул я губами. — Где хочу, там и брожу. Куда захочу, туда и захожу.

— Отойди. От. Моего. Стола.

Снова лепехи…

— Ладно, я оставляю тебя, господин Мацуда. Соболезную твоему горю, ведь недавно я сам едва чуть не потерял родителей.

На этот раз взгляд Сэтору стал не просто холодным, он стал колючим, как зазубренный осколок льда.

— Мне не до тебя сейчас, хинин. Как только я найду убийцу своего отца, то вернусь к его жизненной цели. Черное Кумитэ ещё не раз вспомнит твоё имя. Пока же живи, хинин…

Сэтору всё это время не спускал с меня глаз. Я тоже не отводил взгляда. Видел, как раздуваются крылья его носа, как чуть подрагивают короткие ресницы, как играют на щеках желваки. Всё это видел, но не заметил даже расширения зрачков. А ведь это могло послужить сигналом, что новый оябун лжет.

Более неопровержимый симптом потенциальной лжи — асимметричный сдвиг лица во время вербализации ненастоящих чувств. И его тоже не было. Что это за хрень? А это как раз тот самый момент, на котором можно поймать лжеца. Две половины лица в этом случае сильно отличаются друг от друга. Вот несколько «предательских» признаков: искривленные губы, один глаз становится больше другого, морщины на лбу располагаются асимметрично, одна половина лица выглядит более «слащаво» или грустно, чем другая. Такого рода реакции, длящиеся дольше пяти-семи секунд, указывают на фальшивые чувства, а значит, в некотором смысле — на ложь.

Но ничего этого у Сэтору не было, а значит… Он говорил правду?

— Даже несмотря на то, что мы враги, прими мои соболезнования по поводу смерти отца.

Я коротко поклонился и отошел. Это был больше жест вежливости, чем издевательство. Отец Сэтору был грозным противником, пришлось приложить немало усилий, чтобы вырвать родителей Изаму из его лап. И вместе с тем, он был противником, который требовал уничтожения. Ни капли не сожалею о проделанной работе.

За моей спиной послышался шлепок, как будто на пол упал округлый предмет. Я не обернулся. Яблоко так и пролежало оставшиеся уроки возле правой ноги Сэтору. Никто не рискнул его поднять.

Мне же в это время пришлось поднапрячь мозги. Было о чем подумать. Если Сэтору не соврал, что он пока не нашел убийцу своего отца, то тогда… Откуда взялась записка?

И если чуть поднапрячь память, то можно вспомнить, что иероглифы на бумажной лягушке были выполнены каллиграфическим почерком, а иероглифы Сэтору напротив, обладали резкостью и грубостью линий, как будто он писал не ручкой по тетрадному листу, а наносил удары мечом по телу врага.

И если рассматривать кандидаты в убийцы отца, то я должен был бы встать в первых рядах… Или он не верит, что после полученных ран на Черном Кумитэ, я смог добраться ещё и до его отца? Сэтору меня недооценивает? Непозволительная ошибка, которая привел к фатальному результату некоторых моих бывших коллег по ассасинскому цеху.

Как говорил майор Слава Соколов, когда дрючил на очередной подготовке будущие боевые единицы: «Лучше перебздеть, чем недобздеть и обосраться!» Я так понимал, что он так переиначил афоризм незабвенного Козьмы Пруткова «Лучше перебдеть, чем недобдеть».

И я бдел. Я не расслаблялся. Старался не выпускать из периметра бокового зрения Сэтору, но тот продолжал пялиться перед собой. После предпоследнего урока он встал, собрал свои вещи и ушел. Даже не оглянулся на меня. Я видел в окно, как он сел на заднее сиденье черного «Мерседеса», после чего тот унес нового оябуна от школьных ворот.

Зачем он приходил на уроки, если даже не открывал учебники? На вызовы не откликался, на друзей не обращал внимания, просто сидел и пялился перед собой. Если он новый оябун Хино-хеби-кай, то вряд ли ему понадобится обучение в дальнейшем… Так много вопросов и на всех них требовалось найти ответ прежде, чем мы скрестим с ним мечи. Или ножи. Или…

Точно! Тораноаши-кай хвастались топориками! Значит, следующий удар по Хино-хеби-кай нужно будет нанести именно такими орудиями убийства. Что же, я поставил себе галочку на будущее, что нужно обзавестись подобным томагавком для пущего разжигания войны между двумя группировками.

Последним уроком у нас была физкультура, где я честно отбегал, отпрыгал, отприседал и отподтягивался положенную норму. Всё это время старался не думать о том, что будет после занятий физкультурой. Был обычным учеником… хотя и ловил несколько раз взгляд учительницы физкультуры.

После душа я оторвался от ребят из своего класса и вошел в опустевший физкультурный зал. Когда его пространство не оглашали крики, шарканье ног, стук мячей по деревянному настилу, то он казался огромным и пустым, как трюм танкера перед закачкой нефти. Пара баскетбольных мячей валялась на полу возле стены. Я поднял один и начал чеканить по полу.

Тумм-тумм-тумм!

Удары в пустом зале звучали особенно четко. Они походили на стук сердца великана.

Тумм-тумм-тумм!

Я скрипнул подошвами кроссовок и направился к одному из баскетбольных щитов. Нечто завораживающее было в этом одиноком походе. Как будто я шел на бой и одним броском должен поразить цель.