Гирр – сын Агу - Владимир Головин

Сын Агу считал, что вожак обогнёт болото и другой стороной поведёт стадо в лес, но лай собак, шум отряда, что ушёл с Зулом, и огонь заставят секача повернуть на прежнюю тропу, однако место гибели собратьев он обойдёт. Поэтому отряд Гирра переменил позицию, перебежав шагов триста в догон кабанам.

Прошло немало времени. Потянул северный жгучий ветерок. Охотники лежали без движения, зарывшись в снег среди тростников. Наконец за болотом залаяли собаки. Скоро послышалось сопение бегущих кабанов. На этот раз впереди мчались матки, секач, видимо, замыкал стадо. Стрела Гирра свалила переднюю. Получилась заминка, часть свиней бросилась в сторону. Стрелы с тонким свистом разили наповал. Секач уже точно знал, что имеет дело с людьми, и пролетел мимо без остановки. Ни одна стрела не коснулась его. Раненый вепрь не отступает, а вождь не хотел рисковать жизнью мужчин.

Такой удачной охоты не помнили родичи лесного племени.

В тёмной дали замелькала цепь красных точек. Тур-вожак поднял голову. Точки двигались, приближаясь. «Волки», — успокоился он. Стаду туров эти звери не страшны. Но точки красные, горячие, а не холодные. Вожак огляделся. С трёх сторон надвигались странные огни. Бык втянул ноздрями воздух и уловил слабый запах дыма. Страшный красный зверь ему знаком. Когда он был ещё сосунком, полстада погибло в лесном пожаре, а ему больно обожгло бок, оставив пожизненный рубец. Остатки стада тогда вожак завёл в реку, и злой красный зверь прошёл берегом, испугавшись воды. Быка охватило беспокойство, он коротко рявкнул и решительно направился в сторону, где не было зловещих точек, дремавшие турицы и телята вскочили, последовали за ним. А огни наступали, по временам в ночное небо взвивались языки пламени. Сомнений не осталось, вожак проревел тревогу и побежал…

Гирр всё рассчитал верно. Заранее заготовили и просушили смольё, навязали снопы тростника. Каждый охотник размахивал факелом, тесня стадо, и изредка поджигал вязанку тростника, создавая впечатление пожара.

…Стадо туров бежало к загону. Впереди выросла стена леса. Вожак замедлил бег и совсем остановился. Он вспомнил, что в лесу пожар особенно страшен. Но медлить нельзя: позади крутились огненные языки, ноздри щекотал отвратительный дым. Вдруг вожак уловил дыхание воды. Река? В ней спасенье! Бык без колебаний бросился в горловину загона, напирая друг на друга, ввалилось и всё стадо. Вожак оглянулся: в горловине, через которую он только что провёл туриц, пылал пожар, с треском и грохотом падали деревья. Глава стада готов на смертельную схватку за своих самок с любым врагом, но от красного зверя можно только убежать или залезть в воду. Бык полетел к реке, с минуту глядел с отвесной скалы, но прыгать в реку не решился. Повёл туриц вдоль берега, в дальний край загона, ища спуск к воде. Спуска не оказалось. Через мелкий чащобник вожак вломился в лес, встретив завал, попытался рогами и грудью проломить или расшвырять его. Вылетел на поляну, с разгону бросился на загон в другом месте… в третьем… Его рёв раскатами грома рокотал над рекой и лесом, тёмная громада мускулов таранила и таранила загон, и, казалось, никогда не будет этому конца… Но всё было напрасно. Великаны-деревья, переплетясь сучьями, не дрогнув выдерживали лобовой удар свирепого тура. Несколько раз он ранил себе бока, из разбитого надбровья сочилась кровь, но страшнее всего — надломил рог у самого основания. Бык звериным чутьём понял, что в следующую весну его прогонит из стада соперник. Вожак лишился главного — оружия, а безоружный вожак — не вожак.

Турицы сгрудились на поляне и ждали, куда поведёт их хозяин гарема. Тур подошёл к ним, без видимой причины отшвырнул крайнюю самку могучим лбом и отвернулся. Прислушался, приподняв голову. Тихо. Пожар умер, только во влажном воздухе ещё висел слабый запах дыма. Рядом звенел ручей. Бык напился прохладной воды. Напились и турицы, затем улеглись в траву и начали пережёвывать вечную жвачку. Бык стоял неподвижно, опустив косматую голову. Тысячелетний опыт предков говорил ему, что стадо не в безопасности, и пока он вожак, обязан позаботиться о беспечных турицах и о своём потомстве. Тур издал слабый звук, видимо, предупреждая самок, чтобы оставались на месте, и без прежней ярости начал методично обследовать завал метр за метром. Дойдя до горловины, постоял в отдалении и вернулся к турицам.

Гирр, Кри и другие охотники спустились с деревьев. Вождь оставил несколько мужчин во главе с Юмом наблюдать за турами и охранять их от хищников, сам в окружении охотников направился в поселение. «Спасибо вам, духи, — думал Гирр, — что привели тропу моей жизни в племя сына Барса и назад в лесное племя. Я не забуду вашей доброты ко мне. Помогите и дальше в начатом деле».

Весть о неслыханной победе охотников растревожила поселение. Женщины, подростки и дети встретили их у пылающего родового костра. Люди и сама Агу не скрывали ликования. Шутка ли! Только взрослых туров загнали в ловушку чуть меньше, чем пальцев на руках и ногах у двух человек! Мать матерей подняла руку, требуя тишины. Родичи притихли.

— Хвала великому вождю Гирру, победителю туров! — объявила Агу и склонила перед ним седую голову.

— Хвала Гирру!

— Хвала великому вождю!

— Хвала победителю туров!

Гирр властно вскинул руку с растопыренными пальцами. Родичи смолкли на полуслове. Вождь сурово оглядел их.

— Люди лесного племени, — заговорил он с расстановкой, — великий вождь Гирр кланяется вам, что не ослушались его, что подчинились его воле, что вынесли и недостаток пищи, и недостаток шкур, но построили загон и победили туров. Кланяюсь вам, могучие люди лесного племени, — Гирр опустился на одно колено и склонил голову.

Стояла гробовая тишина. Такого никогда не было. У Кри повлажнели глаза. «Мудрости Гирру не занимать», — подумал он. Вождь выпрямился, снова вскинул руку и провозгласил:

— Хвала лесному племени!

— Хвала лесному племени! — радостно подхватили родичи. Гирр молча подождал тишины, спросил:

— Где Султ?

Шаман протиснулся вперёд, но остановился в отдалении и склонил голову, боясь взглянуть на грозного вождя.

— Великий шаман Султ! — тем же твёрдым голосом заговорил Гирр. — Три дня и три ночи возноси хвалу духам и богам, корми их самым жирным жареным мясом, проси новых удач лесному племени и его вождю.

Султ упал на колени и кивал головой, слова застряли в его горле. Кри спрятал улыбку. Он знал, что шаман будет служить вождю как верная собака.

До рассвета пировало лесное племя, празднуя победу, хотя до победы было очень далеко, о чём знал, пожалуй, только Гирр.

Турицы спокойно паслись, загребая шершавым языком молодую траву, пили проточную воду, кормили молоком детёнышей-сосунков, пережёвывали жвачку и приносили приплод. На отдых уходили к обрывистому берегу реки, где обдувал ветерок и меньше надоедали насекомые. Травы, воды и простора в загоне хватало, животных никто не тревожил. Вожак первые дни мало ел, стоял на страже, чутко вслушивался, часто нюхал воздух, подняв лобастую голову. Запах двуногих и дыма, то ослабевая, то усиливаясь, держал его в постоянном напряжении. Разрушить завал он больше не пытался и не искал в нём прохода, а на крутом берегу стоял подолгу, вглядываясь в заречные луга и лесные дали. К горловине, через которую провёл стадо в памятную ночь, как он полагал, спасая туриц от огня, больше не приближался, видимо, боясь, что красный зверь притаился, а увидев его, оживёт снова. Шло время, и вожак успокоился или смирился…