Червь - Антон Лагутин

Жжение быстро проходит. Сработало. Я словно обильно пропотел, но это явно другое. Бедная птичка: получит несварение из-за моей слизи, но в этом она сама виновата — надо думать, что тянешь в рот с пола. Одну проблему решили, теперь надо выбираться отсюда нахой! На ум приходит только одна идея — своей слизью заполнить весь птичий желудок, заставив тем самым пернатую отрыгнуть. Отрыгнуть так, чтобы и меня нахер отсюда вынесло. Выкинуло взрывной волной.

Погнали…

Фантазия взрывается яркими красками, освещая глубокие участки памяти. То я лезу на пышек, то они ложатся на меня, расплющивая в блин. Но я всё равно остаюсь царем горы! Ловко вылезаю из-под мягких мясистых мешков и карабкаюсь на вершину, хватаясь за жирные сиськи, к которым так и хочется присосаться, но я мужественно выношу данное испытание, стремясь только к цели. Хватаюсь за длинные волосы, болтающиеся канатами. Хватаюсь за ягодицы.

ЖРАТЬ!

ДА БЛЯТЬ!

ТРУСЬ! ТРУСЬ! У меня всё получиться…

ЖРАТЬ!

ЗАТКНИСЬ! ТЫ отвлекаешь меня! Я не смогу спустить, если постоянно буду думать о еде!

Трусь-трусь, — и нифига не выходит. И дело не то чтобы в чувстве голода, воющем волком в моей голове, дело совсем в другом. Дело в молофье, которая тупо у меня закончилась. Её больше нет! Моей слизи нет. Источник высох. Запасы были потрачены во имя спасения, а не во имя неимоверного удовольствия!

Н-е-е-е-е-е-е-е-т!

До меня доходит, что голод и мои выделения тесно связаны. Связаны на прямую. И мне придётся что-то сожрать, иначе я сварюсь заживо!

Где взять еду, находясь в едком болоте медленно переваривающим тебя заживо? Ответим себе на один простой вопрос: куда из желудка уходит переваренная еда? Правильно! В кишки! Значит и нам надо в кишки. Вот надо было так угораздить…

Начинаю двигаться, извиваться. Пробую нащупать стенки желудка и уже по ним спуститься к пилорическому сфинктеру. Я как в комнате без света, пытаюсь нащупать на стене выключатель, водя рукой по щербатым обоям, но попадаю пальцем в розетку. Дырка кусается, но это единственный выход. Иначе никак. Просовываю голову в мягкую дырку, слегка её расшатывая, чтобы пройти без проблем, и начинаю полное погружение. Ага, вот оно — тонкая кишка. Нужно целиком разместиться и оценить ситуацию. Но что-то мне подсказывает, что тут будет заебись. Переваренная мягкая пища, вода, тепло окружающее меня со всех сторон. Что еще надо для комфортной жизни? Тут мы и поселимся.

Странно, то ли началась деградация, то ли еще чего, но я начинаю думать как примитивный организм. Но бля, тут так комфортно, что я просто готов визжать от радости! Тут действительно так комфорта, что на ум приходит красивый рекламный слоган: Комфортно и сухо и толстый-толстый слой шоколада, вот и всё, что для жизни мне надо! Конечно, здесь далеко не сухо, скорее влажно и душно, как в тесном подвале. И этот запах…

Смрад пронизывает мои органы осязания, возвращая мой разум в детство, где мы две недели прятались в подвале, не выходя на свет. Две недели тело дяди Пети медленно гнило в углу на грязном матрасе. Его жена — тётя Валя — не подпускала никого к мужу, кто пытался его вытащить наружу, но даже когда женщины смогли силком оттащить её в сторону — вход в подвал завалило и все осознали свою обречённость.

Первую неделю еще было терпимо, а вот на вторую начался сущий ад. Запах пота смешивался с запахом гнили и фекалий, и мне казалось, что кто-то запихивает мне в глотку два пальца, пытаясь там что-то нащупать. Собрав все скисшие овощи, мы обложили тело дяди Пети с головы до ног, пытаясь хоть как-то заглушить запах. Помогло. На время. Наваленное на тело бельё пропиталось соком трупного перегноя и дало течь. Струйка кислого сока быстро приближалась к жилой части подвала, и кто знает, чем всё закончилось бы, не откопай нас жильцы соседних домов. В последние дни многие уже не замечали блевотного запаха. И когда вышли наружу — тоже ничего не замечали, даже дуновение свежего ветерка. Запаха горячей еды. Чтобы не травмировать организм, мозг отключил обоняние, и эта особенность всех нас устроила.

Вот и сейчас, особенность моего существования меня более чем устраивает. Мне нравиться! А больше всего, меня привлекает горячий шоколад, окутавший меня со всех сторон. Я углубляюсь в него и начинаю жрать. Присасываюсь как пиявка и начинаю сосать соки, предназначенные для птицы. Не переживай, пернатая, я не жадный — оставлю тебе чуть-чуть.

С хвоста капает на стенки кишок.

Я уже привык к ускорению, и уже понимаю, что птица где-то уселась. Сидит себе спокойно и смотрит с издевкой на детей, упустивших вкусняшку прямо из-под носа.

Когда я жру, внутри моей головы просыпается необузданное желание, объяснить которое я не могу, но оно сравнимо с тем, что я испытывал на той сухой палке. Может действительно — так работает инстинкт самосохранения? Мне хочется двигаться, тереться… тереться… тереться…

Тереться и жрать.

И я трусь.

И жру.

Трусь о касающуюся меня слизистую, о мягкий шоколад, обдающий меня теплом. Извиваюсь и трусь. Ага… отлично… да-да… ох как хорошо… ТРИСЬ! Ооооо… пошла волна! Моё тело изрыгает скользкую слизь во все стороны, заполняя пустоты в кишках птицы. Она сочиться из моих узких отверстий, покрывая меня тонкой плёнкой, защищающей меня от агрессивной среды организма, в котором я поселился. Откуда я это знаю?

Почувствовал…

ЖРАТЬ!

Белая вспышка больно обжигает мозг, практически отключая моё сознание!

Бац, и еще одна вспышка. Мне становится дурно. Начинает тошнить.

Да что происходит?!

Вспышка. На секунду в мозгу всплывает картинка густого зелёного леса.

Вспышка, и я вижу колышущуюся листву перед своим носом. Носом? Нет, скорее, это похоже на… Клюв?

ЖРАТЬ!

Да что, мать его, происходит?!

Вспышка, и я начинаю чувствовать. Слышу запах. Запах зелени и наисвежайшего воздуха, несущего различные нотки окружающей среды.

Происходящее чем-то напоминает выход из наркоза. Ты открываешь глаза, медленно хлопаешь веками, видишь свет и сразу же пробуешь пошевелить руками, затем кончиками пальцев, которые