След грифона - Сергей Максимов

1911 год. Июнь. Санкт-Петербург

Полковник царской армии Александр Николаевич Степанов был человеком примечательным. Отец его, Николай Федорович Степанов, заслуженный генерал, участник двух русско-турецких войн, женился поздним браком на фрейлине двора его императорского величества Александра III Анне Николаевой. Несмотря на двадцатилетнюю разницу в годах, брак оказался счастливым. С разницей в год родились трое детей, крестными родителями которых неизменно были сам император Александр III и императрица Мария Федоровна, выступившие когда-то инициаторами женитьбы уже немолодого генерала и голубоглазого ангела Анечки.

Александр, родившийся в семье третьим по счету, вслед за своими сестренками Машей и Сашей, пользовался особым расположением крестных родителей. На шутливый упрек жены за то, что он к собственным сыновьям – великим князьям Николаю, будущему царю Николаю II, а также к Георгию и Михаилу – относится с меньшим вниманием, царь шутил:

– Оно и понятно, душа моя! Он, как и я, Александр-третий.

Маленький Александр-третий унаследовал ангельский облик матери, а из глубин степановской родословной вытянул в свой характер живость ума, непоседливость, силу и редкое бесстрашие. Будучи совсем еще малышом, улучив момент, таскал за хвост свирепого цепного пса в родительском имении. И что удивительно, последний терпел такое, казалось бы, полное неуважение к себе. Он вылизывал почти всегда чумазую мордашку барчука, понимая своей собачьей душой, что барчук незлобен и щедр. В три года с плачем и ревом Сашенька раз и навсегда вырвал у взрослых право садиться не на игрушечного, а на настоящего, живого коня. А в пять крестный – Александр III – подарил ему жеребенка. Поистине царский подарок, прибавивший хлопот родителям. Радости же младшего Александра-третьего не было предела.

В детстве он часто играл с великими князьями. Царственные родители благосклонно смотрели на такое общение, несмотря на то что после таких игр их дети иногда украшались синяками. Царь и царица считали, что наследникам престола будет на пользу такое общение. А то, что младший великий князь Михаил обретал в лице Саши покровителя и защитника перед старшими братьями, делало его особенно любимым у Марии Федоровны.

Но дети взрослели. С возрастом Александр стал тяготиться этим общением. Воспитанный в монархических традициях, он с неудовольствием замечал, что у товарищей его детских игр, великих князей, по его мнению, отсутствует сознание своего будущего предназначения. В чем он, безусловно, был прав. И это делает честь его проницательности еще в юном возрасте.

После смерти отца мать всерьез решилась взяться за воспитание сына по своему собственному усмотрению и вместе с императрицей определила Сашеньку в пажеский корпус, чтобы изначально отлучить сына от военной карьеры. С этого момента близости между матерью и сыном больше не было. И только крестные родители еще как-то могли влиять на непокорный, живой характер крестника. И то потому лишь, что были царственными особами.

Выйдя из пажеского корпуса, к ужасу матери и неудовольствию матери крестной, Александр выбрал военную карьеру. Службу начал в лейб-гвардии кавалергардском полку, шефом которого была сама императрица, его крестная. Успешно закончив Николаевскую академию Генерального штаба, принимал участие в Русско-китайской и Русско-японской войнах. Был награжден за храбрость. Теперь уже вдовствующая императрица отслеживала жизненный путь крестника. Но это было тем приятнее делать, что он сам благополучно продвигался по служебной лестнице, и ее, как и настоящую мать, беспокоило лишь то, что Александр не женится второй раз после смерти во время родов своей первой жены.

Императрица Мария Федоровна приобрела с годами большое значение в жизни Александра Николаевича. Постепенно она стала единственным близким ему человеком. Только ей он мог доверить свои личные, а иногда даже государственные тайны и получить от нее и материнское благословение, и мудрый совет старшей представительницы царствующей династии. Столь тесные отношения с вдовствующей императрицей, которую после кончины Александра III стали называть Гневной, не были тайной и придавали вес в обществе этому полковнику. Но даже незначительный намек на высокое покровительство мог стоить зарвавшемуся смельчаку дорого. За Степановым закрепилась дурная слава бретера. Тайные дуэли, несмотря на официальный запрет, все же происходили. С царем Николаем II Степанов с годами виделся все реже. После смерти брата царя, Георгия, в смерти которого он винил Ники, а также после женитьбы, которую он, как и Гневная, считал неудачной, встречались они только на официальных приемах. Две-три ничего не значащие фразы о безоблачном детстве. Вот и все общение.

* * *

В то летнее утро 1911 года Александр Николаевич пребывал в раздражении. Он ждал телефонного звонка своего курьера. Курьер должен был сегодня утром прибыть из Берлина. Разведка того времени считала курьерскую связь самой надежной. (Часто это так и сейчас.) В то же время телеграфных аппаратов было очень мало. Петербургский телеграф работал, но обслуживал ничтожное количество телеграмм. Так что даже в экстренном случае прибегнуть к нему было нельзя без риска провала. Средневековой голубиной почтой пользовались все реже и реже. Как человек современный, Степанов установил телефон одним из первых в Петербурге. И сразу же стал его использовать в своей работе.

Беспокойство терзало его все утро. Одаренный интуицией, полковник не находил себе покоя. «Что произошло? Что могло произойти?» – спрашивал себя он.

Курьер, красивая аристократичная дама, когда-то рекомендованная ему Гневной, никогда еще не подводила. Он уже выяснил, что поезд из Берлина прибыл два часа назад. Не успел он в очередной раз предположить, что могло произойти, как зазвонил телефон. Он выждал паузу и, сняв наушник аппарата, приложил его к уху. Другой рукой он держал разговорное устройство на подставке. Внутренне собравшись, Александр Николаевич спокойно произнес:

– У аппарата.

– Это я, милый. Надеюсь, ты не потерял меня? – пропел в телефонной трубке мелодичный женский голос.

Степанов также расслышал мужской смех. Конечно, он потерял...

– Елена, я понял, что вы не одни. Что случилось? Где вы?

– Расхворался племянник. Я сейчас в гостях. Очень милая супружеская пара.

Снова послышался смех нескольких мужчин.

– Мы познакомились в пути... Нет-нет... Сегодня вряд ли... Давай встретимся на следующей неделе. Не спрашивай... Не будь так ревнив... А еще у меня для тебя есть открытка из Берлина... Сущий пустяк, но тебе будет приятно, – продолжала женщина.

Елена Николаевна, как могло показаться со стороны, говорила полный вздор и весело смеялась. Степанов же, не отвечая, понял главное: она привезла новости о том, что трону угрожает опасность. Слово «племянник» было ключевым для любого сообщения. То, что «племянник заболел» могло означать что-то весьма серьезное, вплоть до начала военных действий в самое ближайшее время. Из этого следовало и то, что шифровка, находящаяся у курьера, содержит самые срочные сведения.