Король бьет даму - Алексей Макеев

– За зарплату, – согласился Гуров. – Именно поэтому я и не поверю, что кто-то работает просто так. Что ж, думаю, для первого раза вы мне рассказали достаточно о работе фонда. Теперь давайте перейдем непосредственно к Дане Амосовой. Вы же ее знаете, наверное, с первого дня своей службы здесь?

– Знать-то знаю, но… – осторожно проговорил Головлев, – не очень близко. Мы и сидели-то в разных кабинетах, у нее был свой, ей выделил отец. К тому же тогда Дана еще училась, она не всегда была здесь целыми днями. Бывало, что приезжала на пару часов, и все.

– Вы с ней дружили?

– Боюсь, что нет, – задумавшись, наконец признался Кирилл Дмитриевич.

– Почему? Вы близки по возрасту, привлекательный молодой человек… Она – приятная молодая девушка, примерно вашего круга. Неужели у вас не было общих интересов?

Говоря это, Гуров внимательнейшим образом следил за лицом Головлева, на котором отражались все эмоции. Сейчас Кирилл Дмитриевич был явно смущен и сразу как-то занервничал, словно пытаясь что-то скрыть. Он начал лепетать о том, что на работе думает только о работе и что Дана, конечно, была очень милой, но он никогда и ни за что не позволил бы себе ничего такого, к тому же она дочь босса. Чем окончательно убедил Гурова в том, что говорит сейчас неискренне.

«Ладно, спрашивать в лоб бесполезно. Он уйдет в себя и будет бубнить одно и то же, – сделал вывод Лев. – Попытаемся определить, что за этим стоит, окольными путями. И не через Головлева».

Он спросил, известно ли Головлеву о личной жизни Даны, и получил ответ, что у нее был какой-то парень, которого он, Кирилл Дмитриевич, никогда не видел и о котором Дана не любила распространяться. Что она была девушкой серьезной и больше интересовалась работой, чем противоположным полом. И что ее родителям, кажется, не слишком нравился ее друг, потому что Николай Николаевич хмурился, когда Дана разговаривала с ним по телефону. Что касается матери, то она в фонде не появляется почти никогда, и тут Кириллу Дмитриевичу добавить нечего.

– Скажите, Кирилл Дмитриевич, а где вы были сами вчера вечером? – в упор спросил Гуров.

Головлев вспыхнул, но ответил быстро и уверенно:

– Здесь, в фонде. Николай Николаевич уехал к себе за город, а меня попросил доделать кое-какие документы, вот я и задержался. Уехал уже в десятом часу, это может подтвердить Наталия Владимировна – ей тоже пришлось задержаться.

– Вы поехали сразу к себе?

– Да, – твердо ответил Головлев.

– На своей машине?

– Да.

– Какая у вас машина? – Гуров бросал вопрос за вопросом, не сводя взгляда с главбуха. Тот даже не успевал отвечать, но это было на руку полковнику: Головлеву просто некогда было выдумывать подходящий ответ.

– Серебристый «Опель Астра».

– Где вы живете?

– На проспекте Мира, возле метро «Рижская».

– Здорово устроились, – похвалил полковник.

– Я там просто снимаю квартиру, – смущенно пояснил Головлев. – На собственное жилье, увы, пока не накопил.

– Ну, у вас еще все впереди, – успокоил его Гуров. – Вы поехали один? Без Наталии Владимировны?

Головлев, вспотевший и красный, быстро сказал, что поехал один, а Наталия Владимировна отправилась к себе своим ходом, на своей «Дэу», что живет она совсем в другой стороне и вообще они никогда не пересекаются после работы.

– А вы живете один?

– Один, – подтвердил Головлев. – Если вы о моей личной жизни, то у меня на нее просто нет времени. И я считаю, что сейчас у меня такой период, когда нужно нарабатывать опыт и делать карьеру. А жениться и завести семью я еще успею – мне только двадцать пять лет.

– Что ж, я уважаю вашу позицию, – проговорил полковник, собираясь сворачивать беседу. – А у вас есть какие-то соображения по поводу того, кто мог убить Дану?

– Абсолютно никаких! – тут же ответил Головлев. – Мы все тут, признаться, в шоке.

– Вы мне не назвали организации, которым отказываете, – напомнил Гуров. – Наверняка такие есть.

– Конечно! Желающих получить деньги много, гораздо больше, чем возможностей у нашего фонда. К нам часто обращаются, но мы просто вынуждены отказывать. Например, недавно обратилось одно кафе. Ну сами посудите, что важнее – кафе иди детский дом?

– Что за кафе? – Гуров снова открыл блокнот.

– «Камелия». Или вот еще обращалась одна владелица салона красоты. Молодая женщина, открыла его недавно, взяла кредит, денег, конечно, не хватает. Пыталась убедить, что просит временно, заработает и отдаст, но… Сами понимаете, помогать нужно тем, кто по-настоящему нуждается.

– Полностью с вами согласен. – Лев поднялся с кресла, чувствуя, как у него затекла поясница. Он ненавидел кожаные кресла, предпочитая обычный жесткий стул с прямой спинкой. – Как фамилия той женщины?

Главный бухгалтер не стал высказывать своего удивления, молча полез в компьютер, пощелкал мышью и через несколько секунд произнес:

– Страстнова Ольга Михайловна. Салон «Хельга».

– Спасибо, – убирая блокнот, произнес полковник. – Всего доброго. – Пройдя в приемную, он остановился около секретарши и спросил: – В какую больницу увезли Николая Николаевича?

– В Центральную клиническую, – ответила та.

Гуров кивнул, попрощался и вышел из фонда «Надежда». Он не сомневался, что, как только за ним закрылась дверь, секретарша вскочила и побежала в кабинет с надписью: «БУХГАЛТЕРИЯ».

Генерал-лейтенант Петр Николаевич Орлов лежал в палате и спал, когда дверь отворилась и медсестра в компании санитара осторожно вкатили в нее каталку, на которой лежало чье-то неподвижное тело.

– Осторожно, осторожно, – сквозь сон услышал он приглушенный шепот и разлепил сонные веки.

Препараты делали свое дело: Петр Николаевич почти все время спал. Наверное, это было наилучшим в данной ситуации, хотя его, привыкшего к постоянной активности, это уже начало порядком раздражать. Капельницы пошли на пользу, и уже на следующий день Орлов чувствовал себя совершенно нормально. Ему хотелось вскочить, бросить эту тихую палату и помчаться прямо в главк, где сейчас кипела работа, где он был нужен. Но не мог, потому что руки и ноги были слабыми, а веки тяжелыми, постоянно наливавшимися сном.

Сейчас же он с интересом повернул голову в сторону соседней кровати. Медсестра с санитаром тем временем укладывали на нее человека. Орлов обратил внимание на еще одного присутствующего: высокий, широкоплечий, чуть лысоватый, лет под сорок, он, несмотря на свои габариты, двигался легко и плавно, бесшумно скользя по палате. Зыркнул на Орлова одним лишь беглым взглядом, но взгляд этот, кажется, просканировал Петра Николаевича насквозь. Затем встал возле постели, наблюдая за доставленным пациентом, которому медсестра, нахмурив тонкие бровки, ставила капельницу. Тот лежал молча и тяжело дышал. Орлов наблюдал за ним со своей кровати, и, хотя лица человека не было видно, что-то в его облике показалось Петру Николаевичу смутно знакомым. Потом медсестра, наказав пациенту лежать спокойно, обратилась к широкоплечему незнакомцу: